Новый порядок

Вопли, стенания и удары сливались в единую какофонию. Солдаты оттаскивали обезумевших родителей, вовсю работая копьями и щитами. Другие тащили девушку, заламывая руки. Третьи с каменными лицами стояли живой стеной, отгородившись от возмущённых людей щитами и остриями копий.

– Тихо! – заорал высокий, худой чиновник неожиданно зычным басом – Слушайте все! Касается всех! Этот человек задолжал нашему Повелителю уже за два года! Неужели вы думаете, ничтожные, что можно вот так просто обмануть нашего Повелителя, да будет звучать его имя во веки веков!? Не выйдет! Дочь этого человека послужит великому Нармеру, покуда не будет выплачен весь налог! Всё, расходитесь!

Акхом стоял, скрестив руки на груди, всем своим видом давая понять, что аудиенция закончена, дело закрыто и всем бездельникам следует разойтись по домам, пока Акхом не принял меры. Но народ не расходился. На лицах людей читалась плохо скрываемая ненависть. Впрочем, не только ненависть. Кости тех, у кого была только ненависть, давно обглодали гиены и шакалы, лишив их души посмертного пристанища. Остались только те, в ком есть страх. Вот и сейчас на всех этих лицах ненависть боролась со страхом. Чиновник ухмыльнулся одной стороной лица. С каждым годом на этих лицах ярости становится всё меньше, а страха всё больше. Что ж, даже пойманный дикий зверь рано или поздно смиряется со своей участью, если хочет жить. А люди – не звери. И все хотят жить.

– Если этот бездельник не уплатит налог за этот год и не вернёт долг, он больше не увидит своей дочери! И это тоже касается всех. Всё, я сказал, расходитесь!

Чиновник снова чуть заметно ухмыльнулся. Заплатит, как же… У этих бездельников нечем заплатить и теперешний налог, не то, что отдать недоимку. Конечно, в принципе, могут помочь соседи. Так бы и было в прежние, стародавние времена. Но нынче всё не так. Каждому надо уплачивать налог. Поможешь соседу, и займёшь его место. Так что девку свою этот бездельник больше не увидит, это точно.

* * *

– Давай-давай, Бубу! Это тебе не мамкины сладкие лепёшки поедать!

Бубу только пыхтел, гребя веслом. Ну чего пристали, в самом-то деле? Дались им эти лепёшки… Большую часть их сами же и съели, боевые товарищи… Бубу только одна и досталась…

Но в глубине души Бубу всё же осознавал, что зла ему никто не желает. Да, лепёшки, напечённые мамой в дорогу, съели всем миром, но потом ведь и с Бубу так же точно поделились припасённой из дому снедью. В дороге кашеварить некогда. Вот встанем на боевое дежурство, тогда задымят очаги кашеваров... Тогда и начнётся нелёгкая военная жизнь…

Лодки, выдолбленные из цельного дерева, медленно рассекали воду, неспешно продвигаясь против течения, цепью следуя за головной, в которой сидел вождь. Тутепх правил рулевым веслом, сидя на корме, глядя, как проплывают мимо заросли осоки и папируса, камыши и корявые деревья, залитые водой в рост человека. Да, во время разлива Земля Папируса представляет собой огромное болото, почти непроходимое для пешего. Даже скот, коим так славится эта земля, приходится отгонять на сухие земли, за пределы дельты. К востоку от Земли Папируса находятся обширные пастбища, тянущиеся до самого Синая. Зимой их орошают обильные дожди с Полуночного моря, несущие прохладу. Вся земля тогда покрывается ковром из ярких цветов и пышной травы. Но в это время и в дельте скоту приволье – вода спала, и на жирной от ила почве трава растёт буквально на глазах. А вот сейчас, в разгар разлива Хапи, солнце безжалостно выжгло эту землю, и быки, овцы и козы вынуждены пережёвывать этот сухостой, худеют и болеют. Недаром многие хозяева стараются прирезать излишки скота в самом начале половодья – медь и серебро, в отличие от быков и коз, не теряют в весе и не подвержены падежу.

Стена тростника расступилась, и взору явился небольшой посёлок, опасно прижавшийся к воде. Хижины стояли шагах в тридцати от кромки вод, и Тутепх в который раз поразился неосторожности местных жителей. Стоит великому Хапи поднять свои воды чуть выше… Но Тутепх знал, что с другой стороны расстилается сплошное болото – воины Земли Папируса, следуя из Буто, каждый раз проплывали через эти места. Посёлок стоял на узкой косе, окружённый водою со всех сторон. Лодки, сплетённые из вязанок тростника, виднелись на берегу. Возле самой воды торчал покосившийся защитный тотем, вырезанное из дерева изображение Себека – бога-крокодила. Да, местным жителям следовало почитать грозного повелителя вод, потому как смерть от зубов крокодила в таких вот деревушках принимал едва ли не каждый третий рыбак. Между хижин висели развешенные для просушки рыбацкие сети, среди которх бегали мелкие ребятишки и свиньи, и те и другие – с радостным визгом.

– Привал! – зычно прокричал Тутепх, оборачиваясь к задним лодкам.