Новый потоп

Машинально он наклонился к матери, желая ее приободрить.

Распростертая перед кроватью, она его не слышала. Жан почувствовал, как его взяли за руку и силой втащили в коридор.

— Уходите сегодня же ночью! — шепнул ему на ухо художник.

— Вы произнесли слово, которое не следовало говорить…

— Что это значит? — поразился Жан, охваченный возрастающим ужасом. — Если у вас есть подозрение, надо уличать, защищаться…

— Молчите! Здесь у стен есть уши! Обличать?! Кого? Никто ничего не знает…

— Разве Здесь нет честных людей? — повторил с отчаянием Лаворель. — Вы, англичанин, профессор, священник!

Его собеседник пожал плечами.

— Профессор ничто не видит… Он работает. Священник читает заупокойные молитвы и — молчит… Вот ваша комната… Ваши друзья нас ожидают… Верьте мне — уходите!

Он пожал Жану руку, открыл дверь, втолкнул его в комнату и бесшумно удалился.

Мебель из мореного дуба, светлый кретон, Эльвинбьорг, стоящий спиной к окну, говор остальных друзей… Лаворелю казалось, что их знакомые лица отражались сегодня на фоне какого-то чудовищного ужаса… Он бросился к Эльвинбьоргу, чувствуя необходимость высказать страшное подозрение. Эльвинбьорг остановил его жестом. Жан никогда не видел его таким бледным. Он понял, что Эльвинбьорг знает все, и замолчал.

Игнац обходил комнату, повторяя в опьянении:

— Кровати! Мягкие кровати! Как бы я хотел такую кровать для Ивонны!

Макс безостановочно рубил слова, преследуемый неотвязным кошмаром: суровые озлобленные лица людей, скученных в хижинах, короткая расправа с пастухом, пойманным в погребе. Выстрел из револьвера… в упор!.. У неге было пятеро детей. Жена его душераздирающе вопила среди возмущенной толпы. Кругом — ненависть, которая поднималась к отелю, и которую на почтительном расстоянии сдерживало наведенное оружие…

— Мы уходим, — сказал вдруг Эльвинбьорг.

— Как?.. Этой ночью? — воскликнул Игнац, развязывая обувь.

— Этой ночью!..

Эльвинбьорг прервал себя на полуслове.

— Слушайте, — сказал он тихо.

Из вестибюля доносился неясный шум. И вдруг страшный крик, подхваченный множеством испуганных голосов, потряс весь отель.

— Пожар!.. Горим!..

Молодые люди бросились к дверям.

— Мешки!.. — сказал Эльвинбьорг.

— Веревку! — крикнул Жоррис.

Они бросились на лестницу. Эльвинбьорг последовал за ними. Мужчины и женщины бегали туда и сюда по наполненному дымом вестибюлю. Одни взбирались в верхние этажи, другие — бешеной толпой ломились во входную дверь. Среди общего смятения раздавались отдельные возгласы, чьи-то имена, завывания…

— Горят погреба! — кричал управляющий.

Из дыма вынырнуло грубое лицо Латронкьэра, который с револьвером в руке пытался наладить охрану провианта. Макс увидел Жана, который бежал, неся на руках бескровную молодую девушку. Он кричал:

— Спускайтесь все вниз! Спасайтесь!

Едкий дым уже наполнял лестницу. Двери распахнулись, ворвался неожиданный поток воздуха. Пламя сразу вспыхнуло, разрослось, охватило этажи. Лестница уже пылала.

Поднятые кулаки, падающие тела, отчаянная борьба перед дверью, потом — морозная ласка свежего воздуха. Неожиданно для себя, Лаворель оказался снаружи со своей ношей. В нескольких шагах от себя он увидел Жорриса и среди кричавших голосов узнал растерянный голос Игнаца и Макса, которые его звали. Он попытался пробиться к ним сквозь толпу.

— Где Эльвинбьорг? — кричал он, задыхаясь.

— Спасен! — ответил Игнац.

Жан вернулся к пожару. Пламя поднималось, захватывало все окна, бушевало… Отель казался гигантским факелом. Из подвалов, сгорбившись под ношами, выскакивали человеческие фигуры. На фоне пожара они выделялись черными пятнами.

— Мерзавцы! Они грабят отель! — кричал Аткинс.

Голос немца отвечал:

— Они нас подожгли, чтобы ограбить!

С искаженными лицами они бросились к толпе горцев, безмолвных женщин и детей, которые смотрели на бедствие и вдруг раздвинулись, пропуская согнувшиеся тела…

Жан видел, как эти два обезумевших человека потрясали револьверами.

— Нет! Нет! — закричал он, передавая молодую девушку Жоррису и подбегая к ним. — Не убивайте этих женщин! Ради бога, не стреляйте!

Он был уже близко… Послышалось щелканье взведенного курка…

Закрывая женщин, он бросился вперед, с распростертыми руками. Грянули два выстрела. Жан покачнулся, пораженный прямо в грудь.

Они поспешно перенесли тело Жана в одну из отдаленных хижин и вытерли кровь, окрашивавшую его тунику. Неподвижное и бледное лицо было освещено заревом пожара. Из-под закрытых век катились медленные слезы.

— Он жив… раз он плачет, — размышлял Игнац.

До них доходил неясный гул ожесточенной борьбы: крики, уговоры, проклятия, вспышки безумия, сухой треск выстрелов…

Они их еле слышали. Склонившись над своим другом, они тревожно следили за его дыханием. С неподвижностью этого тела для них как бы останавливалась вся остальная жизнь.

Зарево пожара уменьшилось, потухло. Шум постепенно стихал. На землю всходила жалкая заря. Жоррис, охранявший порог, наблюдал, как из мрака ночи выплывали какие-то окутанные дымом развалины и группы людей, распростертых над трупами.