Новый поворот

Утром стало предельно ясно, что для уюта, заботы и ласки Марина подходит меньше всего. В девять ее разбудил звонком режиссер. (Когда успела дать телефон? Впрочем, ночью звонила куда-то, это точно.) И Марина, матерясь, едва успела принять душ, допить из горла остатки сухого, смешав с последней каплей коньяка, глотнуть кофе и накраситься. Тут во дворе и засигналил студийный «рафик».

И все-таки она поселилась у Давида. Только позже, уже почти зимой. А сейчас, допивая кофе на вновь опустевшей холостяцкой кухне, он вдруг вспомнил, как уже перед самым сном, часов в пять или шесть, потянулся в карман пиджака за сигаретами — себе и ей, а пиджак был не то чтобы повешен, а скорее скомкан, но на спинке кресла, поэтому из кармана вместо сигарет сначала выпал «макаров». И какого черта он таскал оружие с собой? Ах да! Они же с утра ездили за город смотреть землю под строительство коттеджей, и Давиду взбрело в голову проверить исправность пистолета на природе. Случая не представилось, а потом домой заехать было некогда, вот и проносил весь день за пазухой.

— Ой, дай посмотреть! — восхищенно прошептала Марина. — Настоящий?

— На, посмотри.

— Дейв, это ты народный еврей СССР? — Марина поглаживала пальцем гравировку.

— Я, — почти не соврал Давид.

Ему было ужасно неохота объяснять сейчас, откуда взялось такое звание.

— Похож, — констатировала Марина и, затушив в пепельнице половину сигареты, добавила:

— Давай спать.

Глава четвертая. ПОЖАР НА СКЛАДЕ ГСМ

— Раздел два. Точка. Цели и задачи Фонда. Нету точки. Все буквы прописные. Пункт два, точка, один, точка. Основной целью Фонда является…

— Точка.

— Нет, еще не точка.

— Слушай, достал ты со своими точками! Не обезьяне диктуешь.

— А кстати, если стадо обезьян будет бесконечно долго стучать по клавишам пишущих машинок, рано или поздно они напечатают всю Британскую библиотеку. Эта мысль принадлежит, кажется, Максвеллу, — поведал Давид.

Климова посмотрела на него и неуверенно улыбнулась, пытаясь сообразить, сказал он что-то обидное для нее или нет. Наконец решила, что нет, хихикнула и вернулась к работе.

— …является объединение граждан СССР, иностранных граждан, лиц без гражданства…

— Кто такие лица без гражданства?

— Лица без гражданства — это бомжи, проститутки и… обезьяны. С человеческим лицом. Климова! Мы так никогда не закончим.

— Ну ладно, ладно, поехали.

— …без гражданства, организаций, учреждений, предприятий и общественных формирований на основе общности их интересов, направленных на исследование литературно-художественными, научными и другими творческими средствами возможных путей развития личности и человечества, на приближение и закрепление ожидаемых и желательных изменений в социально-экономической и духовной жизни мирового сообщества…

Господи! Что ж это за язык такой суконный! Вроде все съедобное, а прожевать невозможно. Ну что это за другие творческие средства исследования, помимо научных и художественных? Интуиция? Мистические прозрения? Шизоидный бред? На самом деле это просто привычка опытного юриста Гроссберга в каждом пунктике оставлять себе зазор, мол, как же, как же, батенька, а мы и это предусмотрели, читайте: лица без гражданства изучают человечество безумным способом.

— Дальше, — попросила Климова.

— О! Дальше самое интересное, — дурашливо объявил Давид. — Пункт два-два. Целями Фонда являются также координация, мобилизация… химизация, механизация и электрификация всей страны.

— Чего? — Климова обернулась в испуге.

— Со слова «химизация» не печатать.

— Ну кто домой-то торопился?

— Я. Но, видишь ли, устав величайшего из фондов — Фонда Спасения Мира невозможно читать без слез. И без смеха сквозь них. Продолжаем.

Давида несло. Настроение было просто великолепное.

— …и поощрение творческих усилий его участников по разработке и пропаганде оптимальных решений проблем современности, укреплению мира и взаимопонимания между народами, сохранению природной среды, утверждению прав и свобод человека, оказание содействия деятелям искусства, науки и культуры, организациям, работающим в направлениях, отвечающих целям Фонда. Ф-ф-у-у! — выдохнул он. — А какое восхитительное сочетание слов: содействие деятелям!

— Да ладно тебе, не придирайся, — подал голос Димка Фейгин. Бюрократический стиль — одно из великих направлений в мировой литературе. Оно древнее беллетристики и канонических текстов, древнее поэзии и анекдотов, а в грядущем переживет века. Кстати, я свою работу закончил.

— А что там у тебя? — спросила Климова. — Ты говорил, а я не помню.

— Заметка для «Столицы». Будет желание — прочтете.

Я откатал две копии на ксероксе. Спешу заметить, стиль совсем другой.

— Не сомневаюсь, — провозгласил Давид, подходя к окну и закуривая: Алка не любила запаха дыма. — Чаю выпьешь?

— Нет, ребята, я побежал. Уже девять. Все комнаты, кроме этой, закрыты. Вот ключи. Счастливо оставаться. Кстати, слыхали? Ельцин из партии вышел.

— Иди ты! — не поверил Давид. — Когда?

— Сегодня. Я «Свободу» слушал. Бросил партбилет — и все дела.

— Класс, — сказала Климова.