Новый рассвет Изенфала (СИ)

– Умбры? Кто это? – удивилась Инриона.

Как будто разволновавшись, женщина прижала уголок передника ко рту и эмоционально махнула на них рукой, скрывшись в глубине таверны.

– Зверюги ушастые, – донесся голос от соседнего стола, пьянчуга за которым стал невольным свидетелем разговора. – С виду как люди, но серые такие и уши. Во! – он вытянул свои уши, пытаясь продемонстрировать их слушателям, после чего схватился за пинту и со злостью хлопнул ей по столу. – Но ничего человеческого в них нет, они точно животные. Жизни не дают, все беды нам от них, эх! А графу хоть бы что, что б утонуть ему в грязном пруду… – позабывшись, он продолжил причитать себе под нос, уткнувшись в пинту.

– Кажется, я понимаю, о чём он, – задумчиво проговорил Фальвиас. – Позже поведаю.

– А что мы будем делать со всеми этими предупреждениями? – поинтересовался Кристовел.

– Ничего, отправимся по запланированному пути, другого выбора у нас нет.

***

Собрав все необходимое, они тут же покинули Сольт, чтобы успеть преодолеть как можно большее расстояние до темноты. У западных ворот города постовые так же, как и люди в таверне, предупреждали их об опасностях местных дорог, но иллюминат был непреклонен, отчего стражи быстро потеряли к ним интерес – они и так проявили слишком много заботы для чужаков.

Как только отряд отдалился от города, встав на путь по широкой лесной дороге, Фальвиас всех остановил и приказным тоном, на эльфийском, что-то сказал Селифии. Получив в ответ кивок, он продолжил путь и обратился уже к человеческой части отряда:

– Еще во времена правления Дельсамира у нашего народа был ужасный ритуал, кустоаэт. У эльфов практически не было преступников, а тому, кто как-либо провинился, помогали исправить содеянное и неизменно прощали, мы жили в мире, подобно которому не существовало ни до, ни после той эпохи. Но даже среди эльфов встречались монстры, преступления которых было невозможно простить, жестокие убийцы и предатели нашей расы. Если несчастный совершил нечто, за что не сможет заслужить прощение, его заточали в «Объятиях дриады», духов природы живущих в деревьях.

Фальвиас замедлил шаг и поднял голову к небу, прошептав, словно читая видимый лишь ему текст:

– Это дитя потеряло свой путь, лишившись корней, и корням же принесут его в жертву, дабы заблудший вернулся к истоку. Это говорили в конце ритуала, прежде чем виновного забирала внутрь древа дриада, где ему было суждено оставаться до конца времен, питая своими бессмертными телом и душой священную чащу. К великому сожалению, наши темные полуживые-полумертвые сородичи все же увидели свет, ведь когда Дельсамир погиб, природа стала угасать и дриады, создающие клетку, увядали вместе с деревьями, освободив заключенных. Были среди них двое, что занимают особенное место в этой истории, ибо их деяния несравнимы ни с чем.

– Что же они совершили, что делает их такими особенными? – вмешался Кристовел, чем заслужил укоряющий взгляд эльфа.

– Карникайд, прославленный воин, – после небольшой паузы продолжил иллюминат. – Он был известен не только своими победами, но и горячей любовью к деве Соркарисс, однако место в её сердце он делил с Немиэль, матерью Дельсамира, прародительницей и богиней всех эльфов. Карникайд был напорист, уверенный в своем успехе, но в один трагический момент узнал, что его возлюбленная решила посвятить свою жизнь не ему, но службе Немиэль, став жрицей богини. Познав первое поражение в своей жизни, разгневанный ревностью, Карникайд в ту же ночь осквернил святилище Немиэль и убил Соркарисс. Он был безумен уже тогда, но это лишь тень того, чем он стал после освобождения. Кровожадное чудовище, превратившее кровь в идола собственной религии, столь прижившейся в жестоком Круделассе.

– Так значит те темнокожие эльфы, напавшие на нас в пустыне, были его последователями? – удивился маг.

– Да, – вместо эльфа ответила Инриона. – Путешествуя по Круделассу, мне частенько приходилось иметь с ними дело. Ходят слухи, что у них где-то на юге даже есть свой город, в котором находится арена, прозванная Ямой, и-и-и… в общем, на ней творятся ужасные вещи, – с усмешкой закончила она.

– А ты откуда это знаешь? – сухо поинтересовалась Элинэй.

– Я же говорю, слухи. Кому-то все же удавалось бежать оттуда и, если честно, я даже знавала одного такого. Жуткий тип, но рассказывал очень правдоподобно.

– Ладно, а кто был вторым особым заключенным?