Новый швейцарский Робинзон

— Ты прав, дорогой мой: — эти существа, принятые нами за сверхъестественные, не более как пингвины. Эти птицы отлично плавают; но природа наделила их такими короткими крыльями, сравнительно с величиной их тела и ногами, устроенными до того неудобно для ходьбы, что когда они стоят на земле, то к ним очень легко подойти. Притом, они до того ленивы, что даже приближение человека едва сгоняет их с места.

Когда мы приблизились к берегу на несколько сажень, Жак внезапно вскочил в воду, вооруженный одним из наших весел, и прежде чем пингвины обеспокоились нашим приближением, он ударил и свалил нескольких. Остальные, при виде такого грубого поступка, разом, как бы по команде, нырнули в воду и исчезли.

Оглушенных Жаком мы связали и положили на берегу.

Время было слишком позднее, чтобы мы могли приняться за разгрузку наших плотов. Мы положили на тачки только пингвинов, терки, несколько кухонной посуды и почти бегом добрались до Соколиного Гнезда, где, как и всегда, наше прибытие возбудило живую радость. Собаки известили о нашем прибытии громким лаем. Мать пришла в восторг от находки тачек; дети с любопытством осматривали клад. Табачные терки вызвали легкие насмешливые улыбки, которые я не хотел заметить. Затем всякий с изумлением рассматривал пингвинов, из которых многие пришли в чувство. Я велел привязать их к нашим гусям и уткам, чтобы приучить нашу новую живность к пребыванию на птичнике.

Деятельная хозяйка показала мне, со своей стороны, большой запас собранных в наше отсутствие картофеля и маниоковых корней. Затем маленький Франсуа сказал мне с таинственным видом:

— Папа, как ты удивишься, когда мы скоро соберем кукурузу, тыквы, огурцы и овес. Мама посадила их много, много.

— Маленький болтушка! — вскричала мать, — зачем выдал ты меня? Мне так хотелось изумить папу!

— Благодарю за твое желание, дорогая моя, — сказал я жене, обнимая ее, — но откуда взяла ты эти семена?

— Все из моего волшебного мешка! — отвечала она, улыбаясь и взглянув на детей, которые на этот раз не решились оспаривать предусмотрительности матери. — Видя, что вы постоянно заняты поездками на корабль, — прибавила она, — я подумала, что вам некогда будет устроить огород. И потому я приняла эту заботу на себя. Я воспользовалась полем из-под картофеля и, чтобы преобразовать это поле в огород, мне стоило только замещать каждое вырванное нами растение несколькими семенами.

Я поздравил жену с отличной мыслью. Фриц, желая обрадовать мать, сообщил ей о найденной нами пинке. Но наши поездки в море причиняли жене слишком большое беспокойство, чтобы она могла порадоваться тому, что у нас будет для них лишнее средство. Однако она несколько успокоилась, когда я объяснил ей, что так как эти поездки неизбежны, то для нас же безопаснее будет ездить на настоящем судне, чем на негодных плотах из бочонков и бочек.

С наступлением ночи я отправил всех спать, объявив детям, что завтра научу их новому ремеслу.

XIII. Пекарня

Едва проснувшись, дети, возбужденные моими вчерашними последними словами, торопились выведать у меня, какому новому ремеслу я хочу научить их.

— Ремеслу булочника, — отвечал я.

— Но, — вскричал Жак, — у нас нет ни печи, ни муки!

— Муку мы добудем из маниоковых корней, а печь заменим сковородами, привезенными вчера с корабля.

Так как удивленные взоры детей, казалось, требовали более подробных объяснений, то я рассказал детям свойства маниоковых корней и употребление их дикими народами. Я попросил жену изготовить мешок из парусины, между тем как дети, снабженные терками, ожидали моих дальнейших указаний, готовые приняться за дело. Корни маниока были тщательно вымыты. Я роздал их мальчикам и научил как тереть эти корни, предостерег детей, чтобы они пока не пробовали их на вкус. Дети ревностно принялись за работу, посмеиваясь своему новому ремеслу, и вскоре наготовили изрядное количество муки, которая походила на сырые опилки.

— Это великолепное блюдо отрубей, — смеясь сказал Эрнест, не прерывая своей работы.

— В первый раз слышу, — подхватил Жак, — чтобы можно было готовить хлеб из редьки.

Даже жена, по-видимому, сомневалась в моем искусстве в качестве пекаря. И потому, сшив по моей просьбе мешок, она поставила на огонь картофель на случай, если мой опыт не удастся. Но я не терял бодрости.

— Перестаньте смеяться, господа: вы не преминете сознаться в достоинствах маниока. Он составляет главную пищу многих племен Нового Света и даже некоторыми европейцами предпочитается пшеничному хлебу. Не обещаю вам сегодня же хорошо поднявшихся пирогов; но дам вам, по крайней мере, образчики, которые дозволяют нам судить о питательности маниока, если только нам попались хороший вид и здоровые особи.

— Значит, есть несколько видов маниока? — спросил Эрнест.

— Насчитывают три вида — ответил я. — Первые два вида, если их употреблять в пищу сырыми, очень вредны; третий вид совершенно безвреден. Но первые предпочитаются, потому что они дают больше корней и поспевают скорее.