Новый швейцарский Робинзон

Вдруг из тростника поднялась страшная голова змеи. При виде ее осел остолбенел от ужаса, испустил вопль и устремил мертвый взгляд в нашу сторону. Казалось, он был пригвожден к земле: змея приблизилась к нему, а он не сделал никакой попытки спастись. В минуту бедное животное было охвачено кольцами чудовища и задушено в этих страшных объятиях. Мы наблюдали эту сцену в печальном молчании. Дети спросили меня, не выстрелить ли нам в боа, чтобы спасти бедного осла. Я остановил их, возражая, что они только раздражат чудовище, ярость которого может обратиться на нас, а не помогут ослу, который уже не проявлял никаких признаков жизни.

- Дадим змее, - сказал я, - проглотить свою добычу: после этого можно будет безопасно напасть на нее.

- Да ведь не проглотит же чудовище, - возразил Жак, - нашего осла сразу.

- Так как у змей, - возразил я, - нет зубов, которыми они могли бы терзать добычу, то они изламывают ее и глотают целиком. Да вот посмотри сам, как змея своими кольцами сжимает и ломает свою жертву и утончает ее да ширины свое пасти.

В самом деле, боа с очевидной алчностью готовил свою пищу.

Мать, боясь, чтобы отвратительное зрелище не произвело слишком тягостного впечатления на меньшего сына, да и сама не желая быть свидетельницей его, удалилась вместе с Франсуа. Даже на меня действия змеи нагнали ужас.

Труп осла представлял безобразную массу, в которой можно было различить только окровавленную голову.

Боа, чтобы придать себе более силы, обернулся хвостом вокруг лежащей тут каменной глыбы и начал мять свою жертву в тесто. Затем змея облила ее густою слюной. Готовясь проглотить свою добычу, она прежде всего вытянулась во всю длину тела против мятой массы осла; потом, схватив его за задние лапы, она стала тащить его к себе и глотать, и мало-помалу задние ноги, туловище и передние ноги исчезали в пасти чудовища, которое по-видимому, утоляя голод, испытывало и страдание, и наслаждение. Но, добравшись до головы, которую змея не позаботилась смять подобно остальному телу, она остановилась и впала в совершенную неподвижность.

Этой-то минуты я и ждал. Схватив ружье, я закричал сыновьям:

- Теперь чудовище в нашей власти. Смелее!

И я побежал к змее, сопровождаемый Фрицем и Жаком, но не Эрнестом, который, всегда боязливее своих братьев, остался на террасе в качестве наблюдателя.

В обращенных на нас глазах боа сверкала ярость. Но боа решительно не мог двигаться, и потому Фриц и я выстрелили в него почти в упор и раздробили ему череп. Во взоре змеи блеснул последний луч ярости, затем хвост ее, извиваясь, ударил несколько раз по земле, и чудовище издохло.

В эту минуту Жак, которому тоже хотелось принять участие в победе, тоже выстрелил из пистолета в брюхо змеи. Сотрясение произвело род гальванического действия на ее хвост; он поднялся и так сильно ударил нашего ветреника, что свалил его. Само собой разумеется, что, ощущая этот удар, Жак верил в воскресение боа и испытал сильный ужас.

К счастью, это было последней неприятностью, испытанною нами от страшного врага.

Наши торжествующие крики привлекли мать, Эрнеста и Франсуа.

Настоящий порыв восторга заставил нас обнять друг друга. Казалось, нам снова дарована была жизнь.

- А я, - сказал Эрнест, всегда готовый воспользоваться своим небольшим запасом учености, - благословляю нашего осла за то, что он пожертвовал собой для нас, как некогда римский герой Курций пожертвовал собой для своих сограждан.

- Что мы станем делать с трупом змеи? - спросил Жак, оправившись от ужаса.

- Мы выпотрошим ее, - предложил Эрнест, - и набьем, чтобы украсить чучелом наш естественноисторический музей.

- А разве этого огромного угря нельзя есть? - спросил Франсуа, - его мяса хватило бы на несколько недель.

- Есть мясо змеи, которая, может быть ядовита! - воскликнула мать.

- Боа, дорогие мои, не ядовит, - сказал я, - да если б он и был ядовит, то не было бы опасности употребить в пищу его мясо: для этого стоило бы только отрубить и бросить голову змеи, в которой находятся полые зубы и железки, содержащие яд. Дети засыпали меня вопросами, на которые мои познания из естественных наук позволили мне отвечать довольно определенно.

Эрнест, всегда любознательный и не упускавший случая научиться чему-либо, спросил меня, правда ли, что некоторые змеи любят музыку.

- Это совершенно справедливо, - ответил я, - и они даже до того впечатлительны к музыке, что пляшут под лад ей, поднимаясь на конце хвоста. Индийские фокусники, приучающие змей к подобным движениям, тем самым поражают удивлением малообразованных туземцев. Эти фокусники сохраняют свое искусство в глубокой тайне, потому что она-то и обеспечивает им успех в представлениях перед невеждами. Думают, что они употребляют особые усыпляющие травы, действию которых змеи не могут сопротивляться; кроме того, утверждают, что до приручения змей они вырывают им ядоносные зубы.

- Как же они решаются вырывать их и как делают они эту операцию? спросил Жак. - Я не хотел бы делать ее.