Новый скандал в Богемии

– А о чем еще нам говорить, Ирен? Я была рада, когда узнала о его участии во всем этом деле. – Я повернулась к Годфри и пояснила: – Ведь именно Квентин был тем человеком в темных очках, который дал нам путеводитель, представляешь? – Я снова посмотрела на Ирен. – И я не очень разозлилась на тебя и Аллегру за то, что вы первыми увидели Квентина, а мне не только ничего не сказали, но даже не сообщили, что бедняга не умер.

Ирен потеряла дар речи. Годфри воспользовался столь редкой возможностью и, извинившись, вышел из комнаты.

– А как ваш с Годфри отпуск? – спросила я.

– Великолепно! Вена столь же восхитительна, как о ней говорят. Мы катались, гуляли, ели, болтали, танцевали, ходили в театр, жили в лучших отелях – все было великолепно. – Ее глаза с пониманием посмотрели на меня. – Верно говорят: больше всего мы ценим то, что можем – или боимся – потерять.

– Это правда: в опасности и в отдалении чувства горят ярче.

Ирен жадно подалась вперед в своем кресле:

– Ну?

– Что – ну?

– Как же ты пришла к осознанию истинности этого афоризма?

– Путем постоянных и пристальных наблюдений, Ирен. Ты же знаешь, что я веду дневник.

– Конечно знаю. И что за главы там появились со времени твоего возвращения из Праги?

– Ты меня смущаешь. Дневник – это личные записи, разве что я сама захочу поделиться ими с кем-нибудь.

– Но ты не хочешь поделиться со мной подробностями своих недавних… приключений? – разочарованно протянула Ирен.

Я улыбнулась и подмигнула:

– Равно как и ты не хочешь делиться с Годфри информацией о том, что связной Квентина в Министерстве иностранных дел – это мистер Майкрофт Холмс.

– Но я не знала этого! – воскликнула Ирен в крайнем негодовании.

– Я тоже не знала, пока Квентин мне не сказал. Но я уверена, что от Годфри ты эту информацию утаишь, как утаила и тот факт, что во время воплощения плана по возвращению короля Квентин поддерживал связь с Шерлоком Холмсом.

Ирен глубоко откинулась на спинку кресла:

– Я ничего не скажу мужу. У Годфри и так достаточно забот.

– Ты говоришь о Татьяне? – сообразила я. – Тебе тоже придется о ней позаботиться.

– Но как же Квентин? – спросила Ирен с ноткой обиды.

– А вот о Квентине позабочусь я.

Ирен рывком поднялась и метнула в меня яростный взгляд. Будь у нее хвост – встал бы дыбом.

– Пойду найду Софи и спрошу, что ее тетушка собирается готовить на ужин. Я ужасно проголодалась, и раз уж меня не кормят новостями, придется довольствоваться едой.

Я тайком улыбнулась, когда моя подруга вышла из комнаты, и все еще продолжала улыбаться, когда через пару минут заглянул Годфри.

– А где Ирен? – спросил он.

– Наверняка дуется в саду над грядками лука.

– Ты же не злишься на наш маленький обман, Нелл?

Я отложила работу и посмотрела на Годфри:

– Как могу я злиться на такое воссоединение, пусть даже меня немного… встревожила его внезапность.

– Но Стенхоуп с этим прекрасно справился, да? – спросил Годфри с лукавой искрой в глазах цвета олова.

– Ты ведь знаешь, Годфри, Квентин прекрасно справляется с любым делом, – скромно ответила я.

– И, похоже, наша дорогая мисс Хаксли тоже справляется прекрасно, – добавил он, глядя на меня так испытующе, что я покраснела.

Вернувшись к сматыванию клубков, я лишь загадочно заметила:

– А насчет нашей дорогой мисс Хаксли – узнаем в свое время.

Послесловие

Осведомленный и внимательный читатель уже, наверное, понял, что приведенные отрывки из дневников Пенелопы Хаксли примечательны отсутствием всякого подтверждения описанных событий в так называемом Каноне произведений о Шерлоке Холмсе.

За исключением того, что сам великий сыщик упоминал о своем родстве с французским семейством по фамилии Верне, ни одна крупица информации, приведенной мисс Хаксли, не имеет документальных доказательств.

Холмс уверял, что состоит в родственных отношениях с Эмилем Жаном Орасом Верне[39], художником-баталистом (военная тема во французской живописи весьма популярна), который умер в 1863 году. Если сестра Верне была бабушкой Холмса, Орас являлся его двоюродным дедом. В свою очередь сын Верне, Эмиль Шарль Ипполит (1821–1900), тоже был художником – он писал пейзажи. Однако Холмс, судя по запискам доктора Уотсона, ни разу не упоминал ни о каких контактах с французским творческим семейством. Мари Августина Верне (1825–1898), возможно, является дочерью Ораса или его племянницей, но страницы истории, посвященные хитросплетениям генеалогического древа обсуждаемой фамилии, увы, весьма размыты, особенно в тех областях, которые касаются членов семьи женского пола.

Местонахождение Холмса и даже доктора Уотсона во время описываемого мисс Хаксли приключения тоже неясно, ввиду чего не может ни доказать, ни опровергнуть приведенных сведений. Холмс занимался «случаем переводчика» около середины сентября того же года и, скорее всего, не был вовлечен в другие расследования до конца 1888 года.