Новый скандал в Богемии

Холмс недовольно всплеснул руками, но от комментариев воздержался. Затем он направился к комоду, где лежал семипроцентный раствор. А я, разумеется, уже не мог ничего возразить.

Глава шестнадцатая Встреча во дворце

В каком бы городе вы ни очутились, прогулка по даже самым неприглядным районам покажется гораздо увлекательнее, чем посещение безукоризненных по чистоте казенных учреждений.

Именно поэтому в моем дневнике запись о нашем с Годфри визите в Банк Богемии оказалась гораздо короче, чем описание ужасного питейного заведения «У Флеку», где мы провели вчерашний вечер. Одно название этого кабака приводит меня в дрожь. Хотя, возможно, я просто очень устала оттого, что слишком долго и подробно рассказывала об этой пещере и ее обитателях, не говоря уже о нашей с Годфри встрече с мнимым Големом.

– Вчера ты, Нелл, была бела как мел, – начал Годфри, когда на другой день утром мы вышли из отеля. Он выговаривал слова четко и размеренно, словно скороговорку на занятиях по сценической речи. – Нелл, ты была как мел. Что ж, настал новый день, и теперь мы в целости и сохранности. Самое время послушать, что ты скажешь о вчерашнем столкновении с Големом.

– Я скажу вот что: если обратиться к здравому смыслу и отбросить суеверия, то мы поймем, что существо, которое мы вчера видели, – обычный разбушевавшийся пьяница, наверняка завсегдатай «У Флеку» или похожего местечка.

Годфри не стал спорить:

– Пусть так, но тебе не кажется странным, что нам вдруг посчастливилось встретить такое явление в первую же ночь в Праге?

– Сейчас я живу в городе, а не во дворце, и успела заметить, что пивные здесь на каждом шагу. Так что должна сказать, что наши шансы наткнуться на разнузданного пьяницу, который едва может передвигаться, очень высоки. Причем в любое время и в любом квартале города.

Годфри снова кивнул и больше не сказал ни слова.

Я решила наслаждаться прекрасным солнечным днем. В Лондоне они бывают слишком редко, а в Париже подобных дней так много, что перестаешь их ценить. В ярком солнечном свете резкие контуры барочных зданий отбрасывали тени и превращались в причудливые кружевные каменные узоры.

Годфри вычитал в путеводителе, куда еще можно сходить, кроме злосчастного «У Флеку». Он принялся рассуждать о Праге – о том, что она прослыла мистическим многоликим городом, что разные поэты сравнивали ее с Афинами, Венецией, Флоренцией, Римом и даже с Иерусалимом. Но, несмотря на все метафоры, желания осматривать достопримечательности у меня не появилось.

Мы подошли к величественному каменному фасаду Банка Богемии и открыли входную дверь. Внутри банк ничем не отличался от аналогичных учреждений в любом другом цивилизованном городе. Мы бесшумно скользили по гладкому, как лед, мраморному полу, а перед нашими глазами проносились зеленые мраморные колонны и бронзовые решетки. Вскоре нас провели в кабинет какого-то высокопоставленного чиновника по имени Вернер – огромное помещение, стены которого были обиты панелями из вишневого дерева. Мы уютно устроились в красных кожаных креслах. Годфри предложили сигару, меня же, судя по всему, даже не заметили.

Мистер Вернер оказался упитанным мужчиной средних лет. Сквозь редкие черные волосы, зачесанные через лысину, его голова блестела, как полированный мраморный шар.

Он сказал нам на безупречном английском, что барон Альфонс открыл в Банке Богемии счет «для наших нужд» и что в пятницу, то есть уже через два дня, нас приглашают на торжественный прием во дворец. Все время, пока он говорил, он смотрел исключительно на Годфри. Если нам что-нибудь понадобится, Годфри может обратиться за помощью к мистеру Вернеру.

Мой спутник поблагодарил его и пообещал, что наши запросы будут достаточно скромными. Весьма оптимистичное заявление, ведь скоро приедет Ирен, а ее запросы скромными не назовешь при всем желании. Я забеспокоилась о том, что мне надеть на прием. Интересно, будет ли уместным в Богемии мое шелковое платье из «Либерти»? Впрочем, я настолько незаметна, что никто даже не обратит внимания на мой наряд, так что можно не бояться опозорить нашу маленькую компанию.

Банкир поднялся и передал Годфри документы, которые позволяли ему снимать деньги со счета Ротшильда. Затем мистер Вернер протянул ему толстый пергаментный конверт. Я взглянула на письмо и заметила на его обороте витиеватую печать фон Ормштейна. В груди неприятно екнуло, и я подумала о том, что опять вторгаюсь во владения короля и снова подвергаю себя опасности. Только на этот раз на кону стоит гораздо больше, чем романтическое увлечение моей подруги.

По дороге в отель Годфри заметил мое подавленное состояние.

– Что ж, Нелл, белая как мел, – начал он, – ты уже сыта Богемией по горло?

Я начинала уставать от этой злосчастной рифмы. Хорошо хоть, с моим полным именем – Пенелопа – такие шутки не пройдут. Разве что Оскар Уайльд, с его остроумием и Оксфордом за плечами, вдруг решит приложить немного усилий.