Новый сладостный стиль

– Не прерывай меня, пожалуйста! У меня осталось всего пять минут, а мне еще нужно поговорить с тобой об одной важной вещи. Вернее, не о вещи, а о личности. Да, я настаиваю, о личности! Я хочу тебе сказать одну вещь об одной личности. Да, Стенли, я говорю о Марджори! Марджори – это не только красивая девушка моего поколения, она самая чувствительная и деликатная личность из всех на моем пути! И я хотел бы подчеркнуть, Стенли, что ты относишься плохо к своей жене, дорогой друг. На днях она вернулась из госпиталя в слезах. Она жаловалась, что ты окатил ее ушатом холодной воды, то есть «повернул к ней холодное плечо»[148] по-нашему. Она пыталась к тебе от всей души, а ты ей ответил своей обычной иронией. Ирония в ответ на жалость, Стенли, это нехорошо. Не так ты должен относиться к матери своих детей. Стенли, только наша дружба и родственные связи позволяют мне поднять этот вопрос. В глубине души я мечтаю о том, чтобы наш клан Корбахов—Бламсдейлов стал воплощением любви и гармонии, Стенли!

Президент теперь внимательно смотрел на своего вице. Оказывается, он не такой уж зануда. Спит с моей женой и мечтает о семейной гармонии. Может быть, он тоже «не вполне»? Или его так ободрила специфика моей операции? Эта мысль совсем не понравилась президенту. Он чувствовал, что начинает рычать. Сейчас покажу ему настоящий львиный рык Ассурбанипала и Навуходоносора. Рык начался на низкой ноте, как будто из самых глубин древности. С каждой секундой он набирал мощь, словно в палате разогревал турбину истребитель «томкэт»: «А ну пошел отсюда вон, мошенник!» Не успел этот гром улечься, как комната была пуста. Ну, вот теперь они, гады, видят, что лев еще жив. Он растянулся на кровати и положил себе на нос том Рабле, открытый на сцене битвы с силами короля Пикрошоля. Боже, согрей меня своим увеличительным стеклом, но только не обожги меня, плиз, Создатель!

Следующие визитеры были намного приятнее. Явились Алекс Корбах и наша собственная дочь от музы кино Нора Мансур.

Отец давно уже узнал, что у Хеджи начался серьезный роман с представителем российских Корбахов. Он ничего не имел против. Родство было все-таки настолько дальним, что при всем желании эту любовь нельзя было назвать инцестом, милостивые государи. Помимо всего прочего, ему не нравился законный муж Норы. Он знал об этом изощренном парижанине, очевидно, больше, чем его дочь. Едва только новобрачные явились в «Галифакс фарм» семь лет назад, он заказал резюме на юношу в одном высококвалифицированном частном агентстве.

Омар принадлежал к большому и очень богатому семейству ливанских аристократов. Частично мусульмане, частично христиане, эти люди считали себя не арабами, а финикийцами, претендуя на то, что их корни уходят к полумифическим купцам и мореходам древнего мира. Это нормально, хотите быть финикийцами, будьте ими. Хуже то, что Омар весьма сомнительно завязан с самыми экстремистскими силами ближневосточной политики. Ходили даже слухи (неподтвержденные), что он под омерзительным ном-де-гер[149] «Путак» руководил маленькой частной армией во время бейрутской бойни. Стенли Корбах, конечно, не собирался обнародовать свои сведения об этом смуглом и стройном человеке, похожем на мужскую модель с рекламных листов «Нью-Йорк таймс мэгэзин», однако вы, милостивый государь, конечно, можете оставить за собой право на получение дополнительной информации.

Заботливый отец пронюхал даже то, что Нора и Омар впервые появились вместе в конце семидесятых в Париже на одной из левых богемных вечеринок, участники которых многозначительно умолкали, если произносилось имя L’Action Direct.[150] Конечно, он видел, что возлюбленная дочь после берклийских истерик целиком погрузилась в археологию, однако он знал также, что Хеджи до сих пор при слове «движение» начинает слегка задыхаться.

Ему доложили, что на следующий день после той вечеринки произошло удивительное совпадение: молодые люди встретились на борту самолета Эль-Ал курсом на Израиль. Сама судьба, казалось, направляла их передвижения. Омар поселился в тель-авивском «Хилтоне», в то время как Нора устроилась в археологическом лагере возле Ашкелона, то есть всего лишь в тридцати милях. Зная Нору, читатель может легко представить развитие событий. Все это понятно, думал Стенли, перелистывая рапорт агентов, непонятно только, почему они поженились. Не выполнял ли он задание по проникновению в корпорацию?