Новый словарь модных слов

Это английское слово живет сейчас в России даже вольготнее, чем у себя дома. За границей, может быть, спонсорства в целом и больше, чем у нас, но, понаблюдав за зарубежными коллегами и знакомыми, должен сказать: как-то у них с этим делом обстоит мрачно и занудно. Найти спонсора чрезвычайно трудно, приходится для этого писать множество бумаг, что-то там доказывать, потом тратить деньги осторожно и аккуратно, отчитываясь за каждый цент. А у нас само слово «спонсор» звучит сладко, как «халва», точнее — как «халява». Добудет человек спонсора — и кайфует напропалую. А что там с проектом — не так уж важно. Выпустили пилотный номер элитарного журнала, устроили фуршет — ну и ладушки! Основали издательство, а оно ничего не выпустило — так можно же отчитаться по образцу гоголевского городничего: дескать, церковь строилась, но сгорела. Много в России пожаров…

Теперь о собственно лингвистической стороне дела. Осторожнее со словарями! Они часто вступают друг с другом в непримиримое противоречие. Находим слово «спонсор» в последнем издании Ожегова: «лицо, организация, фирма, выступающие как поручитель, заказчик, устроитель, финансирующая сторона». Нормально, хотя и скучновато. А веселее будет, когда мы откроем «Большой словарь русского жаргона». Тут никакой официальщины: «богатый любовник, содержащий, материально поддерживающий девушку». Два русских языка — две системы понятий. Молодым дамам стоит быть внимательнее при употреблении конструкции «мой спонсор». Ведь что такое счастье, то бишь спонсор, — это каждый понимает по-своему.

СТЁБ

Это жаргонное слово вроде бы связано с шуткой и смехом, но звучит как-то невесело, даже мрачновато. Может быть потому, что в его основе лежит садистская метафора: «стебануть» значит «хлестнуть», «ударить». «Стёб» как идеологема — это новинка конца второй полоэины восьмидесятых годов. Тогда свободная пресса при помощи беспощадного стеба успешно сокрушала обветшавшие твердыни. В модном словечке слышалась и эротическая коннотация: «Хочу я всех мочалок застебать» — знаменитая строка Гребенщикова звучала и как соц-, и как сексреволюционная. Но шли годы, и стеб как таковой притуплялся, а само слово постепенно делалось обозначением тотально-иронического, надсадно-болезненного насмешничества, лишенного свежести, парадоксальности, юмористической новизны и изобретательности.

Как эстетический термин «стёб» теснейшим образом связан с понятием постмодернизма. Надеюсь, все в курсе, что время постмодернизма окончательно миновало? Это уже пошлость и моветон — пародийное обстебывание классики, дохлое и монотонное глумление над всем и всеми. Так и хочется пропеть, слегка перефразируя слова Евтушенко: «Стёб устарел — говорит кое-кто, смеясь». Смеясь над уныло-однообразными и отставшими от жизни «стёбщиками» невеселой эпохи.

СТОЛКНУТЬСЯ

«С Евгением Леоновым мы впервые столкнулись на съемках фильма…» Услышав такое, поначалу думаешь, что рассказчик сильно повздорил со знаменитым артистом. Но потом выясняется, что не было никакого конфликта. Наоборот, полное взаимопонимание. Почему же в нашем разговорном языке вместо «встретиться» все чаще используется глагол «столкнуться»?

Наверное, это обусловлено нашим российским стилем повседневного поведения. Вроде бы широка страна моя родная, а ее гражданам всегда тесно. В метро, в магазине, на улице. Ничего нам не стоит толкнуть человека, случайно оказавшегося рядом. И даже пардона при этом не попросить. Это наш общий серьезный недостаток, изъян национального характера.

В западных странах дело обстоит иначе. В общественных местах принято передвигаться так, чтобы не задевать сограждан. Если же столкновение по нечаянности произошло, оба его участника тут же извинятся друг перед другом. Около окошек в почтовых отделениях и вокзальных кассах проведена желтая черта, и, пока предыдущий клиент не отошел, следующий эту черту не переступит.

А что у нас? Ничего нам не стоит оттеснить несколько человек и прорваться к кассе с криком: «Мне только спросить!» Те же дикие нравы царят на дорогах: наши нувориши (или «нуворишки», как их иногда называют), мчась в своих «мерседесах», не слишком опасаются столкновений. Разобьет одну машину — купит другую…

Ох, не дошло бы до классовой борьбы! Боюсь, что если мы не перевоспитаемся, то столкнемся с очень серьезными проблемами.

СУПЕР

Латинская приставка «над» стала на русской почве междометием, выражающим восхищение. Русская интеллигенция, изучавшая в гимназиях греческий и латынь, всегда была неравнодушна к префиксам этих языков.

Например, Ульянов-Ленин обожал приставлять к нашим словам «архи»: обозвал Достоевского «архискверным» — и перекрыл ему в стране кислород на долгие годы. Революционеры, вступая в связь с народом, учились у него материться, а в обмен делились с ним греко-латинской премудростью, всякими там «гипер», «мега», «супер», «ультра», «экстра».