Новый старт

Я знала, что Вита чувствует то же самое. Она весь день была непривычно тихая, сидела, свернувшись калачиком, с Балериной в руках. Вечером без возражений легла в постель и как будто сразу заснула, но, проснувшись ночью, я услышала, как кто-то всхлипывает. Я подумала, что это Максик, выбралась из постели и подошла к его лежбищу. Он устроился среди своих медведей и сладко сопел. Всхлипывание доносилось из моей кровати.

— Вита! — позвала я шепотом. — Ты плачешь?

Она ревела, спрятав голову под подушку. Балерина была надета у нее на руку, словно большая мохнатая варежка.

— Эй, вылезай оттуда, задохнешься.

Вита отвернулась от меня, закрываясь рукой со стыда.

— Все нормально, Вита. У тебя платки носовые есть?

— Все кончились, — икнула Вита.

— Подожди, я тебе туалетной бумаги принесу.

Я снова выскользнула из кровати, оторвала длинную розовую ленту «Андрекса» и на цыпочках вернулась обратно.

— Это ты, Эм? — крикнула мама из спальни. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да, мам, все нормально, — ответила я шепотом.

Мне не хотелось, чтобы мама беспокоилась. Судя по голосу, она тоже только что плакала.

Я забралась под одеяло и хотела вытереть Вите лицо.

— Отстань! Я сама! — сказала она со злостью.

Когда она закончила вытираться, сморкаться и хлюпать носом, я рискнула ее обнять. На этот раз она не вырывалась.

— Бедненькая Балерина, ты всю ее промочила, — сказала я, пощупав игрушечную олениху. — Ну что, больше не плачешь?

— Я стараюсь удержаться, но как подумаю про папу, и как я его не слушалась, и вот теперь он сердится на меня, оттого и не приходит…

— Чепуха какая! Папа никогда не сердится, тем более на тебя, Вита. Ты же знаешь, ты у него любимица.

— Ничего подобного! — сказала Вита, но в голосе ее слышалась надежда.

— Тебя все любят, — вздохнула я.

Вита шмыгнула носом от удовольствия.

— Высморкайся еще, — посоветовала я и оторвала ей еще кусок туалетной бумаги.

Она хотела утереть нос лапкой Балерины.

— Успокойся, принцесса Вита, — сказала я голосом Балерины. — У всех бывает иногда плаксивое настроение. Дай-ка я вытру тебе носик. Вот так. Хочешь, скажу секрет?

— Какой? — спросила Вита.

— Я тоже люблю тебя больше всех. Ты такая хорошенькая, не то что эта толстая зануда или глупая мелкая сосиска Максик.

Вита захихикала.

— Ага, он и правда глупая мелкая сосиска, — сказала она и запнулась. — Эм все-таки немножко хорошенькая. У нее чудесные волосы.

— И еще у нее чудесный характер, если она соглашается терпеть такую вредную сестричку, как ты, — сказала я.

— В следующий раз, когда папа придет, я буду себя вести хорошо, — шмыгнула носом Вита. — Только пусть не приводит с собой эту Сару!

— Она ужасная, — согласилась я. — Папа, наверное, с ума сошел, что она ему нравится больше мамы.

— Когда я выйду замуж, я не позволю своему мужу от меня убежать, — сказала Вита.

— А я вообще не выйду замуж, — сказала я. — Слишком уж легко ошибиться. Я буду жить одна, сама по себе, буду каждый день есть свои самые любимые вкусности и ложиться так поздно, как только захочу, буду целыми днями читать, и сочинять сказки, и рисовать, и чтобы никто мне не мешал и не воспитывал, и чтобы ни о ком не нужно было заботиться.

— А тебе не будет одиноко? — спросила Вита.

— У меня будет добродушная собака и кошечка, которая будет сидеть у меня на коленках. И сестричка Вита будет ко мне приезжать в гости верхом на оленихе по имени Балерина, а с ней — ее добрый послушный муж и шесть очаровательных дочек. И братец Максик будет приходить ко мне в гости, а с ним — его высокая храбрая жена и шестеро мелких глупых мальчишек, так что я не заскучаю, можешь не беспокоиться.

— А мама будет приходить к тебе в гости?

— Конечно! Я повезу ее в отпуск и буду смотреть, чтобы ей было хорошо.

— А папа?

— Папа тоже будет ко мне приезжать, — сказала я. — Он сделает фантастическую карьеру в Голливуде, прославится, разбогатеет, у него будет собственный домик на берегу океана. Мы поедем к нему, будем купаться и загорать, и нам будет хорошо-хорошо!

— Хорошо-хорошо… — пробормотала Вита и вдруг затихла — она уже спала.

Я еще долго лежала без сна и пыталась рассказывать себе сказки. У меня получалось придумывать достаточно убедительные сказки, чтобы утешить Виту, но гораздо труднее оказалось запудрить мозги самой себе. Я тихонечко забрала у Виты Балерину и заставила ее погладить меня по голове пушистыми лапками.

— Гляди веселей, подружка Эм! — сказала Балерина. — Не вздумай плакать. Выше нос, улыбайся, вот умница! А теперь закрой глазки, устраивайся поуютнее и спи-засыпай. Глазки закрывай… Поскорее засыпай…

Поскорее заснуть у меня не получилось. Засыпала я до-олго, а проснулась очень рано. Я решила насыпать себе кукурузных хлопьев и позавтракать в одиночестве с книжкой. Я как раз перечитывала «Элси-бродяжку» Дженны Уильямс. Элси — отличная девчонка, хотя шутки у нее кошмарные. Я прекрасно понимала, каково ей приходилось — постоянно присматривать за младшей сестрой и братцем.

На кухне за столом сидела мама в ночной рубашке и пила чай. Мы обе так и подскочили. Мама пролила полчашки на подол своей черной нейлоновой рубашечки.