Новый старт

Может, все-таки стоит выдерживать диету, прекратить перекусывать потихоньку… Но когда папа предложил поужинать жареной рыбой с картошкой, я не стала возражать.

В ресторане я увидела на стене часы и испугалась. Папа заметил, куда я смотрю.

— Не волнуйся, Эм, еще нет двенадцати часов. Нам пока не грозит превратиться в тыквы.

Вита с Максиком захихикали. Я промолчала, налегая на картошку. Я еще и у младших половину картошки съела, пока собиралась с духом, чтобы спросить у папы об одной вещи.

— Ты ведь предупредил маму с бабушкой, что повезешь нас кататься, да, папа?

Он укоризненно покачал головой:

— Что ты все суетишься, Эм? Вы — мои дети. Я не обязан спрашивать разрешения, когда мне хочется вас развлечь.

Мне было страшно приятно, что папа и меня включил в понятие «мои дети». Но тревога у меня внутри все росла.

— Папа, но, если ты им ничего не сказал, они же будут беспокоиться, куда мы делись.

— Перестань, Эм. Не порти нам все удовольствие, — сказал папа.

— Да, Эм, заткнись, — поддакнула Вита. — И кончай лопать мою картошку. Я хочу построить из нее домик.

— Да, заткнись, заткнись, заткнись, — завелся Максик.

Бабушка всегда сердится, если кто-нибудь из нас говорит «заткнись». Максик кривлялся, повторяя это слово без конца.

Они оба начали дурить, потому что очень устали. Я тоже устала. Я чувствовала, что вот-вот разревусь, как маленькая, от обиды. Это нечестно! Я никому не хотела портить удовольствие. Просто я не могла не думать о маме с о том, как они сейчас беспокоятся.

— Может быть, позвоним маме? — выдавила я.

— Незачем, — ответил папа. — Мы сейчас поедем домой, если ты этого хочешь.

— Нет, мы не хотим! — закричала Вита. — Мы хотим быть с тобой, папа. Мы хотим остаться с тобой до утра.

— Да, до утра, — сказал Максик, хотя глаза у него закрывались сами собой, а подбородок чуть не утыкался в тарелку с недоеденным ужином.

Я закусила губу и ничего больше не сказала. Папа заплатил по счету и взял Максика на руки.

— Меня тоже! — заорала Вита, протягивая ручки, точно детсадовский карапуз.

Папа кое-как взял на руки и ее. Я потопала за ним.

— Знаешь что я тебе скажу, Эм, — сказал папа, с трудом повернув ко мне голову. — Раз дети так устали, мы могли бы переночевать в какой-нибудь небольшой гостинице, а завтра я отвезу вас домой.

— Но… но у нас с собой нет пижам и ничего для купания… — растерялась я. — И в школу опоздаем…

— О боже, да не будь же ты такой занудой. Можно подумать, ты старше бабушки, — рассердился папа.

На этот раз я не смогла сдержать слезы. Папа заметил. Остановился. С трудом присел на корточки. Вита и Максик висели у него на плечах, как два рюкзака.

— Эм… Эм, прости. Я не то хотел сказать. Я не всерьез все это говорил. Не стал бы я ночевать в гостинице. Просто мне так хочется, чтобы этот день не кончался, родная моя.

— Мне тоже, папа, — всхлипнула я. — Я не хотела быть занудой. Мы и без пижам обошлись бы. Максик свою все равно никогда не надевает. И школу прогулять было бы здорово. Просто… Вдруг мама подумает, что мы никогда больше не вернемся.

Я представила, как испугается мама, и заплакала сильней.

— Не плачь, пожалуйста, Эм. С этими безобразниками я и утешить-то тебя толком не могу. Ну иди ко мне поближе, солнышко. Вот так. Утри слезки, принцесса Эсмеральда. Ты же храбрая девочка, которая обо всех заботится и никогда не плачет, верно? Не надо, золотце, ты надрываешь мне сердце.

— Я уже перестала, папа, — хлюпнула я.

— Вот и славно, маленькая. Сейчас я отвезу вас домой. Все будет хорошо, принцесса Эсмеральда. Я прикажу подать нашу серебряную карету.

Мы с папой загрузили Виту с Максиком на заднее сиденье.

— Хочешь тоже уютно устроиться сзади, Эм? У тебя такой измученный вид.

— Нет, я хочу сидеть с тобой, папа.

Я все равно не могла сейчас спать, я слишком растревожилась. Папа всю дорогу рассказывал мне запутанные истории про принцессу Эсмеральду, но я не могла толком сосредоточиться. Он и сам все время терял нить, так что история стала похожа на сон. Из дворца принцессы мы вдруг попали в ее мраморный бассейн, потом оказалось, что мы плаваем с дельфинами в океане. Мне уже начало казаться, что я действительно вижу сон. Вот сейчас настанет рождественское утро, я проснусь, и это на самом деле будет лучшее в мире Рождество, и папа никуда от нас не уйдет.

И тут машина затормозила около нашего дома. В доме горели все огни. Открылась парадная дверь, мама с бабушкой сбежали с крыльца и кинулись нам навстречу. Они обе плакали.

Мама изо всех сил обняла меня, потом заглянула в машину к Вите с Максиком. Они так крепко спали, что она никак не могла их разбудить. Мама отчаянно затрясла их.

— Вита! Максик!

— Тихо, тихо, с ними ничего не случилось. Успокойся, — мягко сказал папа.

— Успокойся?! — закричала мама.

Она выволокла Виту с Максиком из машины и подняла их на руки. Мама согнулась под их тяжестью.

Папа сказал:

— Давай я их понесу, родная.

— Родная?! — повторила мама. — Фрэнки, Богом прошу, не мучай меня больше. Или ты решил вернуться?

Папа замялся:

— Ах, Джули. Я вас всех очень люблю. Но я не могу врать. Я не вернусь, моя жизнь теперь там, с Сарой.