Новый Сусанин

Тетя Поля, которая присоединилась к процессии, выругалась сквозь зубы. Среди русалок бытовало убеждение, что у Риммы завязался неприличный роман с налимом двухметрового размера. Это не было сплетней, хоть любовники и уединялись в камышах, ведь в озере Копенгаген все стены прозрачные. Но одно дело, когда о связи русалки с налимом говорят свои, озерные, другое – когда такая весть вырывается наружу. К счастью, налим погиб в прошлом году, когда на озере проходили соревнования по ловле рыбы на банан. Налим пожадничал и погиб.

С шумом и треском прорвавшись на прогалину перед руинами, Салисов остановился, не скрывая торжества.

– Вот тут, – сказал он, – мы воздвигнем дворец-казино под названием Салисания! Сюда будут прилетать денежные мешки.

– Мешки? – удивилась одна из молодых русалок, что следовали за Салисовым. – Зачем нам мешки? Мы хотим любви.

– Помолчите, вы мешаете мне думать! – оборвал ее Салисов. – Ну, где же техника и живая сила? Почему не завозят кирпич?

– Вы когда же строить будете? – упавшим голосом спросил Удалов.

Чувство неминуемого поражения охватило его. Он понимал, что с появлением казино не только погибнет озеро, не только будут совращены и пойдут по рукам невинные русалки, но рухнет и весь мир Великого Гусляра. Неумолимые законы рыночной экономики в их самом худшем выражении взяли родной Удалову город в свои безжалостные тиски.

– Строить будем немедленно. Вот постановление городской администрации, вот документы на акционирование, приватизацию и ваучеризацию.

Документы выглядели совершенно настоящими. Загадочно было, когда дельцы успели получить их, если еще час назад и не подозревали, как добраться до озера с русалками?

Но надежды на подлог и последующее разоблачение были тут же развеяны. Из окошка низко спустившегося вертолета высунулся недавно пробившийся в председатели комиссии по приватизации Пупыкин. Он грозил сверху Удалову и пронзительным голосом, перекрывая шум винтов, кричал:

– Все законно! Все законно! Я проверял! Не сметь препятствовать!

– Ты лучше технику сюда гони! – крикнул Собачко. – Давай!

Спешил Собачко, волновался. Не был уверен в себе. Но и Удалов не мог придумать, как бы противостоять этой агрессии. Он был как отсталая Абиссиния в войне с Италией в тридцатых годах нашего века, когда против стрел и копий защитников свободы выступали итальянские танки и тяжелые мортиры.

Салисов подошел к заросшему лазу, ведущему в развалины, и спросил:

– А там что?

– А там ничего! – слишком громко откликнулся Стендаль и этим выдал себя.

– А мы посмотрим, – сказал Салисов, подзывая жестом человека в милицейской фуражке и вторым жестом кидая его внутрь развалин.

Стендаль кинулся перекрывать дорогу к убежищу, где скрывались его дочери, но новое развитие событий остановило его.

Из черного лаза, согнувшись втрое, но не потеряв при этом гордого достоинства потомка одновременно германской и русской аристократии, вышел, сверкая моноклем в левом глазу, граф Шереметев по матери, а по отцу великий ихтиолог Нижней Саксонии Иван Андреевич Шлотфельдт.

– Прошу остановиться, – сказал ихтиолог, и все послушно остановились. Стендаль, Удалов и русалки остановились потому, что были знакомы с Иваном Андреевичем, приехавшим в Гусляр, чтобы оказывать гуманную помощь русалкам, а Салисов и его сообщники потому, что почувствовали в голосе, акценте и движениях Ивана Андреевича настоящего европейского джентльмена. Перед такими наши мошенники почему-то до сих пор тушуются. – Видите? – спросил Иван Андреевич, поднимая над головой объемистую книгу, которую Удалов поначалу принял за Библию и решил, что Шлотфельдт хочет обратиться к богу как к последнему защитнику русалок.

Никто не ответил. Все понимали, что ихтиолог задает риторический вопрос.

Ростом ихтиолог был очень высок, носил бороду и усы, как Николай II, и было в его повадках нечто строевое и даже конногвардейское.

– У меня в руках есть Красная бух! Вы понимаете?

Все, кроме русалок, понимали, что значит – Красная бух. Это означает – Красная книга, куда записывают всех редких и вымирающих животных.

– В этой бух записано следующее: русалка есть легендарное существо, которое уже есть вымереть во всем мире, и если не вымирать, то последний экземпляр охранять в настоящий заповедник, а никакой частный сектор ни-ни! Ферботтен!

– Ну это мы еще посмотрим, – нагло ответил Салисов, который уже пришел в себя от первого шока. – Это, может, в вашей Бенилюксе русалок не осталось, а мы еще с ними побалуемся. Побалуемся, девочки? – обратился он к столпившимся сзади русалкам. Их зеленая нагота казалась жалкой и превращала их в часть леса. Русалки дрожали, потому что не привыкли стоять на холодном ветру.

– Летят! – закричал человек в милицейской фуражке. – Наши летят!

И впрямь со стороны Вологды строем шли грузовые вертолеты, к которым были привязаны балки и швеллеры, стропила, сетки с кирпичом.