Новый цифровой мир

Геноцид 1994 года в Руанде – крупномасштабный конфликт доцифровых времен, который унес, по некоторым оценкам, жизни 800 тысяч человек, наглядно показал, к чему может привести диспропорция информационных возможностей. В 1994 году радиоприемники были у всех народностей страны: хуту, тутси и тва, – но радиостанции контролировались хуту. Не имея возможности ответить, тутси оказались бессильными перед пропагандой и призывами к насилию, звучавшими в радиоэфире. Когда тутси пытались организовать собственное радиовещание, правительство, в котором доминировали хуту, направляло в офисы радиостанций полицию и бросало за решетку их персонал. Если бы у народности тутси в годы, предшествующие геноциду, были мощные мобильные устройства, аналогичные нынешним, возможно, в общественное мнение Руанды можно было внести ноту сомнения относительно правдивости правительственной пропаганды и кто-то из хуту мог бы посчитать ее недостаточно убедительной для того, чтобы поднять руку на своего соседа-тутси. Тутси могли бы транслировать свои материалы с мобильных устройств, не спрашивая разрешения у властей и не нуждаясь в посредниках для их создания и распространения. В ходе резни имена и адреса прятавшихся тутси передавали по радио, и остается только предполагать, как все сложилось бы, будь у жертв геноцида альтернативное каналы связи, например основанные на пиринговых сетях.

Последствия новых правил игры будут долгосрочными. Однако при всей потенциальной пользе этих правил никто не сможет предсказать, что именно мы утратим из-за устранения традиционных барьеров. Мы уже говорили о всплеске дезинформации, которая приведет к неверной интерпретации событий или неточному расчету ответных мер всеми действующими лицами конфликта. Вовсе не каждое жестокое преступление является актом геноцида, то есть систематического уничтожения представителей определенной этнической или религиозной группы. Дезинформация, даже распространяемая на локальном уровне, способна создать серьезные проблемы: что будет делать местная власть с ворвавшейся в здание городского совета и требующей правосудия разъяренной толпой людей, посмотревших сфальсифицированный видеоролик? Представители властных структур будут постоянно сталкиваться с подобными вопросами, и им придется искать ответы, способные разрядить обстановку.

Лучшее и, возможно, единственно верное решение этих проблем – цифровая верификация контента. В конфликте, участники которого чрезвычайно активно ведут себя в виртуальном пространстве, внести какую-то ясность можно, только доказав, что фотография – это монтаж (проверив цифровой водяной знак), что видео было выборочно отредактировано (найдя владельца исходного ролика, из которого удалили отдельные фрагменты) или что якобы погибший человек на самом деле жив (проследив за его виртуальной личностью). В будущем свидетель нападения самозваной милиции в Южном Судане сможет к своим материалам добавлять цифровые водяные знаки, биометрические данные и спутниковые координаты, чтобы придать вес своим заявлениям, – это пригодится при общении с полицией или СМИ. Следующая очевидная стадия процесса – цифровая верификация. Сейчас журналисты и представители властей проводят перекрестную проверку полученной информации при помощи сведений из других источников. Когда бо́льшую часть работы возьмут на себя компьютеры, получить надежный результат будет еще легче.