Новый военный гуманизм: уроки Косова

Помимо удовлетворения этой неизменной потребности, применение силы на Балканах сулит еще и побочные выгоды. Об одной из них уже говорилось: Сербия была раздражающим фактором, досадной помехой усилиям Вашингтона получить существенный контроль над Европой. Хотя ресурсы Балкан большого интереса не представляют, по своему стратегическому положению они близки не только к Европе, Западу и Востоку в целом, но и Ближнему Востоку в частности. Первая большая послевоенная кампания по усмирению непокорных, развернутая в Греции, в значительной степени мотивировалась стремлениями заполучить контроль над ближневосточной нефтью, которые в те же самые годы стали одной из причин свержения итальянской демократии¹⁰. Греция вообще продолжала оставаться в ведении ближневосточного отдела Госдепартамента до тех пор, пока в ней не пал режим фашистской диктатуры, поддерживаемый США (двадцать пять лет назад). Аналогичные интересы сегодня распространяются и на Центральную Азию, хотя там их роль второстепенна; ее близость к Турции, которая наряду с Израилем является основной военной базой Вашингтона в регионе, также, вероятно, играет немаловажную роль в принятии его решений. До тех пор, пока Сербия не пополнит число режимов, покорных США, есть смысл наказывать ее за непослушание — причем очень наглядно, чтобы другим ослушникам неповадно было. Такая возможность представилась США при кризисе 1998 года в Косове, и теперь можно с достаточной долей уверенности полагать, что данный процесс продолжится до тех пор, пока Сербия либо не уступит, либо не будет сокрушена, как это было с Кубой и прочими непокорными.

Для целей «контроля над населением» в собственном доме идеологи США, в зависимости от обстоятельств, предпринимают попытки играть на самых разных струнах души («щупальца русских», наша «тоска по демократии» и т. д.). Однако если мы не окажемся в рядах твердых приверженцев «сознательного игнорирования», то отпадет и необходимость в применении к нам подобных приемов.

С другой стороны, выгода силового решения косовского кризиса состояла в стимулировании военной промышленности и торговли. Как писала «Уолл-Стрит Джорнал», «похоже, что война вообще всегда подстегивает расходы на оборону», в первую очередь расходы на высокотехнологичные системы вооружений. Одна только компания Raytheon надеялась получить заказов на миллиард долларов — на пополнение запасов стратегических ракет «Томагавк» и другого оружия, используемого для «сокрушительных ударов по балканским целям». В это число еще не входят новые заказы, ожидаемые от Других стран НАТО. «Истинным победителем в войне» всегда является военная индустрия — гласит заголовок в «Файнэншиал Таймс». В этой статье рассказывается о «весьма обнадеживающих» перспективах аэрокосмического оружия, особенно в области сложных и дорогих технологий: половину стоимости современного истребителя составляют авионика и программное обеспечение, поэтому получается, что война стимулирует развитие высоких технологий в целом¹¹.

Для читателей деловой прессы пересказывать дальнейшее содержание этой статьи было бы излишне. Военные расходы всегда служили главным прикрытием для огромного государственного сектора экономики высоких технологий, были залогом лидерства США в компьютерной и электронной области в целом, в автоматике, телекоммуникации и Интернете и большинстве других самых динамичных составляющих экономики. В статье делается экскурс к истокам американской системы массового производства, заре ее промышленного развития, хотя своих колоссальных пропорций оно достигло только после Второй мировой войны. В сельскохозяйственном производстве государственный сектор также играл фундаментальную роль, а теперь он преобладает и в отраслях промышленности, основанных на достижениях биологии, которые, как и высокие технологии, опираются на социализацию расходов и рисков и экономическое оружие государственной власти (например, закрепление прав на интеллектуальную собственность и другие формы вмешательства в рыночные отношения в интересах крупных корпораций). Что касается военных расходов как «прикрытия», то руководящий принцип был откровенно сформулирован в 1948 году тогдашним министром военно-воздушных сил Стюартом Саймингтоном: «Ключевое слово здесь — не „субсидии“, ключевое слово здесь — „безопасность“»¹².