Новый военный гуманизм: уроки Косова

Любая попытка обращения к данной теме должна строиться на четком различении двух вопросов: 1) что надо было делать, и 2) что делается и почему. Ответы на второй вопрос имеют отношение к выбору действия, но уже не влияют на этот выбор. Совсем несложно подобрать исторические примеры того, как действия, предпринятые по циничным или еще худшим мотивам, имели весьма выгодные и, вероятно, предвиденные последствия, так что, наверное, такие действия стоило поддерживать независимо от того, какие у них были мотивы и цели. Гораздо труднее найти примеры государственных деяний, предпринятых по гуманитарным основаниям, но поскольку таковые все же существуют, они, видимо, тоже имеют (предвиденные) благоприятные или пагубные последствия. Такие различия, несмотря на их крайнюю тривиальность, следует иметь в виду, осмысляя как данный случай, так и все остальные.

Второй вопрос имеет особое значение, когда он поднимается на необычайно высоких уровнях, скажем, в современной риторике политических лидеров и комментаторов по поводу «нового гуманизма» и его воплощения в интервенции НАТО на Балканах. Именно этот вопрос и будет мне в данном случае наиболее интересен. Можно с известной долей уверенности ожидать, что события такого рода, о которых мы здесь говорим, будут не раз возникать и в дальнейшем. Исследование второго вопроса на фоне более широкого спектра вопросов, поставленных «новым гуманизмом» нового тысячелетия, позволит нам усвоить ценные уроки.

Даже при самом поверхностном исследовании становится ясно, что возвещение эры «нового гуманизма» по меньшей мере несколько преждевременно. Самый узкий фокус — только интервенция НАТО в Косово — уже достаточен для того, чтобы опровергнуть эти высокопарные заявления. Более широкий взгляд на современный мир убедительно подтверждает данный вывод и вполне отчетливо выявляет те «ценности», которые отстаиваются сегодня. Если мы еще дальше уклонимся от приказов стать в строй, которые исходят из Вашингтона и Лондона, и позволим прошлому включиться в нашу дискуссию, то сразу же обнаружим, что «новое поколение» — это старое поколение и что «новый интернационализм» — это старая и заезженная пластинка. О действиях выдающихся предков, их заслугах, равно как и о предлагаемых оправданиях этих действий мы тоже больше не в состоянии слушать. Масштабность планов на новое тысячелетие, которые хотя бы частично по плечу тем, кто выбирает знание, служит еще одним предупреждением для людей, слишком прочно приверженных ценностям, которые декларируются сегодня.

По сообщениям британской прессы, британская фаза натовской бомбардировки должна была называться «Операция „Агрикола“»²⁵. Если это действительно так, то подобный выбор вполне соответствует британскому классическому образованию и является данью ему. Агрикола был не только главным преступником, который помог спасти страну от кельтской напасти, но и тестем Тацита, известного своим наблюдением, что «для однажды разоблаченного преступления есть одно прибежище — наглость», и знаменитой характеристикой Римской империи — «всемирные разбойники, они несли опустошение и называли это миром».

Но для начала давайте будем придерживаться правил и сосредоточим свое внимание на главном аспекте нашей темы — сербских жестокостях в Косове, которые вполне реальны и зачастую просто ужасны. Мы сразу увидим, что бомбардировки были предприняты не «в ответ» на этнические чистки и не во имя их «прекращения», как утверждали лидеры НАТО²⁶. Полностью осознавая вероятные последствия своих действий, Клинтон и Блэр решили в пользу войны, которая привела к радикальной эскалации этнических чисток вкупе с прочими губительными эффектами.

В год, предшествующий бомбардировкам, согласно источникам НАТО, в Косове были убиты порядка 2000 человек, и несколько сотен тысяч стали внутренними беженцами. Эту гуманитарную катастрофу преимущественно можно было отнести на счет югославской полиции и вооруженных сил, главными жертвами которых стали этнические албанцы, составлявшие по некоторым сведениям, к 1990-м годам около 90% населения края.