Новый военный гуманизм: уроки Косова

Перед бомбежками и в течение двух дней с начала атаки верховный комиссар Организации Объединенных Наций по делам беженцев (далее Комиссар) не сообщал никаких данных по беженцам, хотя многие косовары — и албанцы, и сербы — уже несколько лет покидали край и, наоборот, возвращались в него, что являлось то прямым следствием Балканской войны, то экономических или других обстоятельств²⁷. После трехдневной бомбардировки 27 марта Комиссар сообщил, что из Косова в Албанию и Македонию, две соседние с ним страны, переместились 4000 человек. Согласно «Нью-Йорк Таймс» вплоть до 1 апреля Комиссар не предоставлял ежедневных данных по беженцам. Пятого апреля «Таймс», ссылаясь на цифры Комиссариата, известила, что «с 24 марта Косово покинули более 350 000 человек», а между тем количество сербов, бегущих на север Сербии, спасаясь от ужесточенного насилия на земле и усиленной атаки с воздуха, оставалось неизвестным. После войны сообщалось, что половина сербского населения «покинула территорию с началом натовских бомбардировок». Существовали разные оценки того, каких показателей достигла до начала бомбардировок миграция внутри Косова. Профессор права в Кембриджском университете Марк Уэллер, юридический советник делегации косовских албанцев на конференции по Косову в Рамбуйе 1999 года, извещает, что после отзыва 19 марта 1999 года международных наблюдателей (Косовской наблюдательской миссии, КНМ) «число перемещенных лиц за несколько дней вновь выросло более чем до 200 000». Основываясь на данных американской разведки, председатель Комитета по разведке Палаты представителей Портер Госс дал информацию о 250 000 внутренних беженцах. Одиннадцатого марта Комиссар сообщил, что «внутри Косова покинули места своего проживания более 230 000 человек»²⁸.

Третьего июня, ко времени заключения мирного соглашения, Комиссар докладывал о 671 500 беженцах, покинувших пределы ФРЮ в дополнение к 70 000 беженцев в Черногории и 75 000 человек, отправившихся в другие страны²⁹. Сюда еще можно добавить неизвестное количество перемещенных внутри Косова: вероятно, что-то от 200 000 до 300 000 в год, предшествующий бомбежкам, и, по различным оценкам, гораздо больше в дальнейшем; а также, согласно югославскому Красному Кресту, более миллиона перемещенных внутри Сербии после бомбежек³⁰, вкупе с теми, кто уехал из Сербии.

Данные о беженцах из Косова, к сожалению, слишком хорошо нам знакомы. Достаточно привести только два примера, прекрасно иллюстрирующих «наши ценности» в 1990-е гг.: количество беженцев до натовских бомбардировок аналогичны цифрам, в том же году приведенным Госдепартаментом по Колумбии (мы вернемся к этому поучительному сравнению); а окончательные данные Комиссариата в конце войны примерно равны числу палестинцев, бежавших или изгнанных в 1948 году вследствие иной политики, очень актуальной сегодня. Тогда беженцы составляли около 750 000 человек или 85% населения, это при разгуле насилия, когда с лица земли были стерты более 400 деревень. Зато данное сходство не ускользнуло от внимания израильской прессы, которая охарактеризовала Косово как Палестину 1948 года, только с телевизионными камерами (Гидеон Леви). Министр иностранных дел Израиля Ариэль Шарон предупреждал, что если «натовскую агрессию» «узаконить», то следующим шагом может стать требование автономии и связи с палестинским руководством для Галилеи — «малонаселенной» Галилеи (Ирвинг Хоув), в которой, иными словами, слишком мало евреев и слишком много арабов. Другие прокомментировали это так, будто «в своей кампании по разрушению деревень сербы применили почти израильскую тактику 1948 года, — конечно, с той разницей, что палестинцам не приходилось рассчитывать на поддержку со стороны НАТО» (Йен Уильяме, пылкий сторонник натовских бомбардировок)³¹.