Новый взгляд на историю Русского государства

Но мало-помалу сама практика такого культа стала показывать многим полное бессилие и нежизненность этих вещественных местных богов. Сами скульпторы, делавшие одну статую за другой, привыкли относиться к ним, как ко всякому другому своему произведению. Еще и ранее коренившееся представление о мире невидимых существ, несравненно более могучих, чем населяющие видимый нами мир, привело к тому, что и сами статуи богов стали считаться имеющими силу лишь постольку, поскольку они представляют изображение невидимых богов. А после этого остался лишь один шаг до отрицания всякой силы и власти за такими изваяниями.

И такой шаг неизбежно заставили сделать сейсмические сотрясения земной поверхности в способных к этому странах, разбивая время от времени не только сами статуи, но и их святилища.

Движение против фетишизма должно было естественно начаться среди наиболее образованной части ромейского населения и должно было встретить, как и все передовое, противодействие „суеверной толпы“.

Все это мы и видим в только что изложенном нами очерке богоборческого движения. Лев Исаврянин восстал не на иконы, вроде наших, а на языческое христианство, т.е. на существовавший вплоть до него фетишизм, похожий на тот классический пантеон, который мы напрасно относим чуть не за тысячелетие до его времени.

Но отсутствие изображений для поклонения так мало соответствовало тогдашней психике византийского населения, что в конце концов вместо прежних изваяний пришлось им дать псевдопортреты, о которых уже нельзя было сказать, что они сами и есть боги. Кроме того, они обладали еще и тем преимуществом перед статуями, что хотя и падали при землетрясениях, но не разбивались, и священники, подняв их с земли, могли с торжеством показывать населению, как „чудесно они спаслися“ при всеобщей гибели.

Коран султана Магомета был последствием ромейского кумиробоства, а не предшественником его, перелетевшим по воздуху из пустынь Аравии в обитаемые места» (стр. 411-412).

Из разбора Н. А. Морозовым иконоборства (кумироборства) по традиционной истории, где не выработано правильной хронологии, где каждое событие нельзя установить как «логически вытекающее из предшествовавшего» (Н. М.), где «все это похоже на тело без души» (Н. М.) следует, что в таком изображении истории она не предстает как прошлая действительность, а более всего как субъективное мнение о ней пишущих. Следовательно, изображение истории по меркам психики пишущих о ней через несколько веков не дает прошлой действительности как закономерного естественно-исторического процесса.

Категория действительности у Морозова исходит из основного положения Канта: «только понимаемое всяким разумным существом может считаться действительным, а все нерациональное, т.е. непостижимое — недействительно», что и показано Морозовым на примере рассмотрения иконоборства — если трактаты историков не являются закономерным отражением прошлой жизни, то она в этих писаниях выдумана, то есть недействительна.

Категория действительности у Морозова шире категории объективной и субъективной реальностей, она выражает мир в целом не как противоположность объективного и субъективного (тезиса и антитезиса), а как их единство (синтезис).

Наряду со всеобщей категорией действительность, как мир в целом, включая и субъективную реальность (человека и человечество в целом), Морозов вводит категорию, выражающую сущность субъективной реальности — понимание и дает этой категории определение — активное начало сознательности. Он пишет:

«Само наше понимание, как активное начало сознательности, есть только трансформация света, теплоты, химического сродства, электрической энергии и они сами наоборот — только трансформация активного начала нашей сознательности. Таким образом диалектический закон проникает всю Вселенную».

Действительность с появлением и развитием социальности, общества, движется в противоположностях объективного и субъективного, материального и идеального. Первым условием социальности является становление идеального как формирование субъекта с его пониманием и человеческого коллектива с его общественным пониманием. То есть формирование социальности идет как процесс одновременного становления субъективного и идеального.

Категорию понимание у Морозова можно понять только с позиций социальности: диалектики объективного и субъективного, материального и идеального.

В первой части вышеприведенного высказывания Морозова, понимание как трансформация физических и химических процессов (света, теплоты, химического сродства, электрической энергии) — это теоретическая (идеальная) деятельность общества, отражение природы и человеческой практики.