Новый знакомый

— А какъ ты думаешь, Варечка, въ какой именно часъ его можно не застать дома? — задалъ женѣ вопросъ Головцовъ.

— Напротивъ. Вы должны стараться застать его, чтобъ видѣть его житье-бытье и разсказать намъ. Затѣмъ, вамъ необходимо побывать и забросить карточку барону Таненвальдъ.

— Къ какому Таненвальдъ? — удивился Головцовъ.

— А вотъ что Надинь познакомилась черезъ Хвощевыхъ на каткѣ. Мнѣ его тоже представили. Это уже совсѣмъ милый человѣкъ изъ порядочнаго круга.

— Но я-то, я-то тутъ при чемъ?.. — удивился Головцовъ.

— Какъ при чемъ? Онъ два дня тому назадъ сдѣлалъ намъ визитъ, не засталъ, правда, насъ, но оставилъ двѣ карточки — тебѣ и мнѣ.

— Другъ мой, этого ужъ я даже и въ лицо не видалъ!

— Ничего не значитъ. Когда-нибудь увидите. Но на вѣжливость должны отвѣчать вѣжливостью. Его карточку я вамъ передамъ и вы запишите съ нея, какъ его зовутъ, и его адресъ.

— Какую вы обузу навязываете на дѣлового человѣка!

Головцовъ покачалъ головой.

— Тогда не надо жениться, не надо имѣть дѣтей. А у васъ двѣ дочери. Вѣдь Лидія тоже черезъ годъ гимназію кончаетъ. Вѣдь и объ ней надо заботиться, — наставительно произнесла жена.

— Меня, знаешь, удивляетъ одно… — началъ мужъ. — Какъ только появится молодой человѣкъ…

— Ну, и пусть удивляетъ.

— Ты даже, не успѣвши еще узнать, склоненъ-ли онъ къ семейной жизни — сейчасъ ужъ начинаешь считать его претендентомъ на руку нашей Надинь.

— Позвольте… Да вѣдь въ жизни всегда такъ женятся въ большинствѣ случаевъ нечаянно. Человѣкъ и не думаетъ, но вдругъ…

— Все-таки, другъ мой, надо разузнать про человѣка.

— Вотъ вы, побывавъ у него, и разузнаете. Я про художника Захарцева… Вы будете піонеромъ, а затѣмъ мы…

— Тугъ я на это… Неспособенъ.

— Ну, довольно. Вы все-таки отдадите ему визитъ послѣзавтра. Ему и барону… — перебила мужа видамъ Головцова и поднялась съ кресла, прибавивъ:- Можете теперь уткнуться въ ваши бумаги и строчить до обѣда.

Она повернулась и вышла изъ кабинета.

III

Черезъ два дня утромъ Головцовъ уходилъ на службу и пришелъ проститься къ женѣ.

— Помните-ли вы, что вамъ надо сегодня сдѣлать? — спросила она его, давъ поцѣловать свою руку.

— Не только помню, а ужъ какъ только проснулся, то началъ мучиться, предвкушая эти посѣщенія, — отвѣчалъ Головцовъ, тяжело вздохнувъ.

— Какой скиѳъ! Какой сарматъ! А еще вращаетесь въ хорошемъ обществѣ. Но три вамъ надо сдѣлать визита, три, а не два. Я вписала въ вашу записную книжку и Голяшковскаго Павла Матвѣича и его адресъ.

— Ахъ, этого никогда даже и въ лицо не видалъ! Кто онъ, скажи мнѣ пожалуйста?

— Чиновникъ. Гдѣ-то служитъ и на хорошемъ счету у начальства. Онъ племянникъ мадамъ Кубырской. Очевидно, не безъ средствъ, потому что держитъ пару лошадей. Ну, съ Богомъ.

Головцовъ ушелъ.

На службѣ онъ просидѣлъ спокойно до трехъ часовъ. Но въ три его словно что кольнуло. Онъ сталъ убирать бумаги и сказалъ своему помощнику:

— Если меня директоръ спроситъ, то скажите ему, что я уѣхалъ по очень нужному дѣлу.

Въ швейцарской, надѣвая шубу, Головцовъ схватился за карманъ сюртука и не нашелъ въ немъ записной книжки, въ которой были записаны имена, фамиліи и адреса трехъ лицъ, которымъ нужно было сдѣлать визиты.

— Забылъ… Какая досада! Забылъ… — прошепталъ онъ. — Художника-то адресъ я еще помню… Моховая, 66… цифра такая, что втемяшилась въ голову. А вотъ этого Таненберга — хоть убей, не могу вспомнить. Да тамъ еще Голяшковскій есть. Неужели ѣхать домой за книжкой? Ахъ, Варвара Тимофѣвна! И навязала-же ты мнѣ обузу этими визитами! — вздохнулъ онъ.

Но тутъ у него мелькнула въ головѣ адресная книга, что адреса можно узнать по адресной книгѣ. На душѣ его сразу отлегло.

— Принеси-ка ты мнѣ адресную книгу сюда, — сказалъ онъ сторожу. — Спроси у экзекутора. Скажи, что я прошу.

Сторожъ побѣжалъ наверхъ и черезъ пять минутъ вернулся съ книгой. Присѣвъ за столикомъ въ швейцарской, Головцовъ началъ отыскивать адресъ Таненберга. Таненберговъ было два: Іосель Борухъ Таненбергъ, мѣдно-котельный мастеръ и Генрихъ Викентьевичъ Таненбергъ, коллежскій совѣтникъ.

«Навѣрное послѣдній, — подумалъ Головцовъ. — Не съ евреемъ-же жена познакомилась, — улыбнулся онъ. — Таненбергъ Генрихъ Викентьевичъ… Пески… Девятая улица».

Голяшковскихъ было два: одинъ коллежскій ассесоръ, другой статскій совѣтникъ.

«Этого я никогда въ лицо не видалъ, но жена говорила, что онъ молодой человѣкъ, стало быть статскимъ совѣтникомъ онъ никоимъ образомъ быть не можетъ. Навѣрное онъ коллежскій ассесоръ», рѣшилъ Головцовъ и, потребовавъ у швейцара клочекъ бумаги и карандашъ, записалъ адресъ. Голяшковскій жилъ гдѣ-то на Васильевскомъ островѣ, въ девятой линіи.

«Какая даль! — мелькало у него въ головѣ. — Пески, Васильевскій островъ. Хорошо еще, что художникъ Захарцевъ по дорогѣ приходится: въ Моховой… Захарцевъ… Захарцевъ… Какъ-бы не забыть его фамилію! Давеча забылъ… Помнить фамиліи — это для меня наказаніе».

Выйдя изъ подъѣзда, Головцовъ взялъ на часы извозчика и поѣхалъ на Пески.