Нож в спину. История предательства

Освобождение страны началось 6 июня 1944 года, когда американские и британские войска высадились в Нормандии. Боевые действия на территории Франции продолжались несколько месяцев. Немецкие войска в Париже капитулировали 25 августа 1944 года.

В тот день, когда союзные войска вошли в Париж, французы ничего не хотели слышать о предательстве и сотрудничестве с немцами! Французы были совершенно несчастны из-за того, что проиграли войну, да еще сотрудничали с оккупантами. Они жаждали утешения. И генерал Шарль де Голль пришел к ним на помощь. Он создал миф, будто французский народ как целое участвовал в Сопротивлении.

— Париж освобожден французскими руками, — торжественно говорил Шарль де Голль. — С помощью всей Франции, настоящей Франции, вечной Франции.

Шарль де Голль лгал во спасение, считая, что сплочение нации важнее исторической правды. По случаю освобождения был устроен грандиозный праздник. Маршал Петен запрещал танцы. Французы четыре года не танцевали. Аде Голль разрешил. Присоединение к странам-победительницам позволило французам вернуть уверенность в себе, восстановить самоуважение. Это было сладостное избавление от унижения и позора, возвращение к новой и чистой жизни.

Французам нужно было решительно и зримо порвать с прошлым. Им хотелось выразить свои чувства каким-то необычным путем. Когда люди видели остриженных наголо женщин, они убеждались в том, что правосудие восторжествовало. Для многих это было не только местью и восстановлением справедливости, но и очищением всего общества.

Два закона, принятые Консультативной ассамблеей 24 августа и 26 сентября 1944 года, устанавливали ответственность тех, кто «оказывал помощь Германии и ее союзникам, угрожал национальному единству, правам и равенству всех французских граждан». Создали специальные суды, которые рассматривали дела обвиняемых в коллаборационизме.

Иногда происходил самосуд — служивших в вишистской милиции и осведомителей гестапо вытаскивали из тюремных камер и казнили прилюдно. Кто-то использовал благоприятный момент для сведения давних счетов. Но добраться до уже арестованного агента гестапо было невозможно — он сидел за решеткой. Срывали гнев на женщинах, которых обвиняли в том, что они немецкие шлюхи, стригли им головы и водили по улицам.

Британские и американские солдаты были удивлены и возмущены тем, что делали с женщинами, считали это садизмом и говорили толпе:

— Отпустите их, ради бога! Вы сами все коллаборационисты.

Они не понимали сложный клубок чувств и переживаний только что освободившихся от оккупации французов. Для местной власти стрижка женщин была доказательством того, что они уже приступили к зачистке своей территории от врагов народа. Толпа неистовствовала: никакой жалости к тем, кто отдал свое тело и душу бошам! Но больше восьми суток заключения женщинам, обвиненным в интимных отношениях с врагом, суды не давали. Да еще обязывали в течение полугода дважды в неделю посещать венеролога — вместе с зарегистрированными проститутками.

Несколько лет прогерманские власти именовали партизан «бандитами» и «террористами». Теперь подпольщики и те, кто преспокойно жил под немцами, встретились лицом к лицу. Можно представить себе, что партизаны думали о тех, кто к ним так и не присоединился, пока здесь были немцы, а теперь гордо заявлял о своем участии в Сопротивлении.

Чистка стала тем общим делом, которое объединяло всех. Стриженная наголо женщина ставилась символом освобождения и окончания оккупации. Публичная расправа над врагом поднимала партизан в глазах толпы, создавала им героический ореол. Но и объединяла всех — и тех, кто сражался с врагом, и тех, кто наблюдал за происходящим со стороны. Бывшие служащие вишистской милиции, исполнявшие задания гестапо, теперь примазывались к партизанам. Участие в наказании «провинившихся» казалось самым очевидным способом проявить свою лояльность новой власти. Это был самый простой и безопасный способ вписаться в круг победителей — наказать невооруженных и беззащитных женщин.

Настоящие партизаны меньше всего были готовы винить француженок:

— Да, она подарила несколько часов счастья немецкому солдату. Нам неприятно, что это была наша соотечественница. Но в общем-то это никак не отразилось на ходе войны. Так что происходит? Получается, что остричь легкомысленную особу наголо и выставить ее на поругание — значит зачислить себя в число бойцов Сопротивления. Люди делают это, уверенные, что тем самым демонстрируют свою смелость и мужество. А толпа с удовольствием наблюдает за увлекательным зрелищем.

Гестапо избавляет от мужа-алкоголика