Ножевая атака

– Мне до твоей любви нынче дела нет. Так что всем смотреть в оба и варежку не разевать. Тебя, Шура, это особенно касается.

– Особо? Это еще почему? Чем же я так отличился? – довольно безмятежно поинтересовался Шура.

– Да уж отличился.

– Что-то я вас не понимаю, товарищ майор!

– А я тебе сейчас объясню, – в глазах Зверева мелькнули недобрые огоньки. – Скажи-ка мне, друг мой любезный Александр, помнишь ли ты, зачем я тебя после того, как мы Мишку Шамана арестовали, на «Локомотив» отправлял?

Горохов захлопал глазами.

– Узнать, кто мог у Мишки нож украсть?

– Правильно! – Зверев закивал и положил молодому оперу руку на плечо.

– Я тогда с вахтером говорил, он меня заверил, что никто, кроме тренера и футболистов, в раздевалку в тот день не заходил.

– А если подумать?

– Чего тут думать?

– А ну, говори мне точно, что он тебе тогда сказал?! – рявкнул Зверев, и Шура затрясся.

Шура наморщил лоб и почесал затылок.

– Не понимаю я вас, товарищ майор…

– Ты вспоминай, Шура… вспоминай! Дословно, что он тебе сказал? Вспоминай – это очень важно!

Шура при этом окончательно скуксился.

– Дословно не помню. Вроде как…

– А не нужно мне вроде! Вахтер тебе тогда сказал, что никто из посторонних в тот день в раздевалку не входил! Разницу улавливаешь?

– Ну, не знаю, может, оно и так…

– В том-то и дело, что так! – продолжал Зверев. – Я тут недавно с тем вахтером сам встретился, ну и уточнил кое-что. Ты хоть понимаешь, что из-за твоей забывчивости мы столько времени вокруг да около ходили?

Корнев тут же забыл про свою язву:

– Погоди, Пал Васильевич! Ты хочешь сказать, что не только игроки и тренер в раздевалку входили? Получается, что круг подозреваемых у нас расширился?

– Судьи, уборщицы и прочие? – спросил Евсеев.

– Ну, на уборщиц я ставку не делаю, а вот на «прочие»… – Зверев потянул плечо Шуры на себя и отвесил парню дружеского «леща». – В тот день на «Локомотиве» игра шла, так этот обормот быстренько с вахтером посекретничал, а потом на трибуну помчался, чтобы на игру поглазеть. А ну, говори, стервец! Так дело было?

– Прости, Пал Василич, бес попутал! – Шура уже не говорил – лепетал. – Что мне сделать, чтобы свою вину искупить?

Зверев оттолкнул Шуру и беззвучно рассмеялся.

– Будет у тебя возможность вину загладить. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Всем сегодня быть в готовности, едем прямо отсюда в половине четвертого… Поскольку Степан Ефимович сегодня с нами на футбол не идет, он даст нам дежурный автобус. А то мало ли, как оно все там обернется.

Корнев, услышав последние слова Зверева, только развел руками.

* * *

Скамейки на трибунах заполнялись медленно, Веня нервничал и постоянно озирался по сторонам. Сидевшие рядом с ним зрители спорили, оценивая шансы обеих команд на успех, обсуждали прошлогоднюю встречу, делали прогнозы и, разумеется, обсуждали игроков. Чаще всего звучала фамилия Ярушкина, на которого болельщики «Спартака» возлагали большие надежды. Веня ловил краем уха обрывки фраз, теребил и мял свернутую в трубочку «Комсомольскую правду» и то и дело кусал губы, потому что ему очень хотелось курить.

Когда трибуны заполнились почти до конца, Костин сумел наконец-то разглядеть Шуру Горохова, который сидел в первом ряду на другом конце стадиона. Шура смотрел на поле и обмахивался газеткой как веером. На небольшом удалении от Шуры сидел Евсеев и как ни в чем не бывало ел мороженое.

Когда из репродуктора послышался «Футбольный марш», игроки выстроились в линию, после чего выбежали на поле и выстроились друг напротив друга. «Спартаковцы» играли в красной форме, на футболистах «Железнодорожника» были белые майки. Веня подался вперед, чтобы лучше рассмотреть трех судей, которые после того, как музыка смолкла, вышли в центр площадки. Обменявшись несколькими фразами, они разошлись. Двое боковых вышли за пределы площадки и убежали с поля – ни один из них не хромал.

Тем временем главный судья, оставшийся на месте, подозвал к себе капитанов. От «Спартака» вышел Алексей Пашин, от «Железнодорожника» невысокий чернявый крепыш с тоненькими усиками. Пока шла жеребьевка, Веня не отрывал взгляда от главного судьи. Лет тридцати пяти, волосы русые, довольно густые – мужчина не особо походил под описание, сделанное Катей. Раздался свисток, и игра началась. Главный судья отбежал в сторону. Он двигался легко и довольно изящно. Ни о какой хромоте не было и речи. Веня переключил внимание на двух боковых судей.

Одному из них было уже лет под сорок. В том, что не он напал на Катю, у Вени не было сомнений. Второй, коротко стриженный боковой судья, напротив, был молод. Веня еще сильнее сжал в руке уже и без того измочаленную газету. Тут трибуна взревела, и молодой оперативник перевел взгляд на поле. Он увидел, как Мишка Ярушкин, получив пас в центральной зоне, устремился к воротам противника. Обведя одного за другим двух защитников, он выдал длинный диагональный пас Пашину, и тот пробил по воротам. Однако вратарь оказался на высоте и спас свою команду от, казалось бы, неизбежного гола, выбив мяч за боковую линию. Болельщики заулюлюкали, поддерживая каждый свою команду.