Нравственно–подвижнические слова

3. Жатва жатвы (Лев.23,10) есть всякое недоступное (для других) созерцание Бога, составляющееся в уме недоведомым (для нас самих) образом после тайного умозрения мысленных вещей, (созерцание), которое надлежащим образом приносит тот, кто от видимых и невидимых созданий достойно почитает Создавшего.

4. Проводящий Евангельски шестой день, умертвив предварительно первые движения греха, добродетелями достигает в состояние бесстрастия, чистое от всякого зла, субботствуя (Исх.16, 29–30) умом даже от самого тонкого представления страстей в воображении. А прешедший Иордан (Быт. 32, 10.22.30) переносится в страну ведения, в которой ум, таинственно созидаемый миром, бывает в духе Божиим жилищем.

5. Кто шестой день (Чис. 29, 29) божественно исполнил приношением дел и мыслей, и сам с Богом хорошо совершил свои дела, тот созерцанием перешел всякое существо, подчиненное естеству и времени, и приведен в тайное зрение веков и вечного, недоведомым образом субботствуя умом, (и празднуя) всецелое оставление существ сотворенных и возвышение над оными. Если же кто сподобился восьмого (дня) (Чис. 29, 35; Лев.23,36) и воскрес из мертвых, (то есть от всех по Богу чувственных и мысленных и слов, и помышлений), тот начал жить блаженною жизнью Божиею (закона, который поистине справедливо и называется жизнью, и есть жизнь), поелику он сам по обожению сделался богом (Ин.10, 34).

6. Все видимое имеет нужду в кресте, то есть в таком состоянии, которое бы удерживало все производимое крестом в чувстве; все же духовное имеет нужду в погребении, то есть всецелой неподвижности производимого сим погребением в уме. Ибо когда уничтожается вместе с действием на нас тех (явлений) и всякое естественное действие и движение, тогда разум, будучи только сам в себе и как будто воскрешенный из мертвых, является превыше всего, что от него имеет очертание, и ничто по естественному отношению совершенно не имеет с ним сродства. Ибо по благодати, а не по естеству бывает спасение спасаемых.

7. Пока умом совершенно не выйдем из обычного прилепления к существу нас самих и ко всему, что после Бога, мы не приобретем неизменности в добродетели. Когда же любовью достигнем сего достоинства, тогда познаем силу Божия обетования, ибо достойные должны веровать, что там непоколебимое утверждение, где сперва ум любовью утвердит свою силу. Ибо не исшедши из себя и из всего, что возможно помыслить, и не установив себя в молчании, которое превыше мышления, ум не может быть свободен от изменяемости, (свойственной) всему.

8. Всякое мышление непременно заключает в себе множественность или, по крайней мере, двойственность. Ибо мышление есть среднее отношение некоторых крайностей и обоим соприкасается: мыслящему и мыслимому. Но ни одно из них не сохраняет совершенно несложности. Ибо мыслящее есть нечто подлежащее, которое необходимо имеет сопримышляемую с ним силу быть мыслимым (силу представлять себя в самосознании отдельным от себя. Притом необходимо остается двойственность), или подлежащую сущность, которой принадлежит эта сила. Ибо никакое из существ не есть всецело, само по себе, простое некое существо или мышление, нераздельная единица. Бог же, назовем ли Его сущностью, не имеет естественно сопримышляемой с Ним силы быть мыслимым так, чтобы Он был сложен; назовем ли Его мышлением, не имеет естественно подлежащей сущности, удобоприемлемой для мышления. Но Бог Сам, по сущности, есть мышление, и весь мышление, и Един, и превыше сущности весь, и превыше мышления весь; посему и нераздельная единица, не имеющая частей и простая. Следовательно, кто некоторым образом имеет мышление, тот еще не вышел из двойственности; а кто совершенно оставил его, тот некоторым образом взошел в единство, по превосхождению отложив силу мышления.

9. В множественности есть разность, и несходство, и различие, обрестись же вне сего в Боге, истинно Едином и единственном, значит возвыситься выше множественности к созерцаниям о Боге. И это показывает Моисей, который вне полка водрузил скинию (Исх. 33.7,11–23) ума и потом беседовал с Богом. Ибо небезопасно словом произносимым покушаться высказать неизреченного, ибо произносимое слово заключает в себе двойственность и более. А вернее без гласа единою душою зреть сущее, потому что (тогда) пребывает она в нераздельной единице, а не во множественности. Ибо архиерей, которому повелено было едва однажды в год входить во Святая Святых (Евр. 9, 7) внутрь завесы, научает (нас), что только одному тому, кто прошел двор и святое и вступил внутрь Святая Святых, то есть, кто миновал все естество чувственных и мысленных (существ) и сделался чистым от всякого свойства, сообразного временному бытию, должно непокровенным и обнаженным умом приступить к видениям о Боге.

10. Великий Моисей, поставив скинию свою вне полка, то есть, утвердив мысль и ум вне видимого, — начинает поклоняться Богу (Исх.34,8) и, вшедши во мрак (Исх.20,21), в невидимое и невещественное место ведения, там пребывает, посвящаемый в священнейшие тайны.