Нравы Мальмезонского дворца

Что касается упомянутой улицы Шантрен, то именно на этой улице в 9-м округе Парижа Жозефина де Богарне 17 августа 1795 года, то есть за два месяца до ее судьбоностного знакомства с генералом Бонапартом, сняла дом у своей подруги Жюли Карро, бывшей жены великого актера Франсуа-Жозефа Тальма. Вдове казненного генерала Александра де Богарне этот дом обошелся в четыре тысячи ливров в год. Это была огромная сумма. При этом заплатившая ее женщина с двумя детьми на руках, приехавшая с острова Мартиника, тогда и мечтать не могла о том, что всего через девять лет она станет императрицей французов. Так откуда же у нее появились такие деньги?

Историк Фридрих Кирхейзен по этому поводу пишет:

«У мадам Тальенн Жозефина познакомилась с тогдашним комиссаром Баррасом, приобретшим вскоре большое влияние. Он без доклада входил к Терезии, бывшей в то время обладательницей его сердца и кошелька. Ему, знатоку женской красоты во всем ее разнообразии, понравилась нежная Жозефина, в которой своеобразно перемешивались французская элегантность и креольская небрежность. Терезия ничего не имела против этого. Баррас познакомил ее с богатым и щедрым банкиром Увраром. „Ребяческая ревность” была ей незнакома, и она спокойно уступила место своей подруге. Жозефина была очень довольна – теперь она была избавлена от всяких забот. О любви к Баррасу у обеих женщин, понятно, не могло быть и речи, а поэтому не было и признака ревности. Наоборот, они еще теснее сблизились друг с другом, чтобы сообща извлекать пользу из влиятельного покровителя.

Жозефина жила теперь в прелестном домике на улице Шантрен, который сняла у изящной Жюли Карро, разведенной жены актера Тальма. Дом был обставлен с большим комфортом, во дворе были стойла и целый ряд служб. Мадам де Богарне держала теперь двух венгерских лошадок и экипаж, полученный ею при посредстве одного благотворительного комитета. У нее были кучер, портье, повар, камеристка, словом, полное хозяйство, хотя комнаты и были обставлены довольно просто. Стол накрывался очень небрежно, но кушанья были всегда утонченные и изысканные. Сама она одевалась со вкусом и изяществом. Салон ее был центром старого и нового общества – в нем бывали выдающиеся представители всех партий.

Почти все издержки по ведению хозяйства оплачивал Баррас».

Когда в октябре 1795 года Наполеон появился у Жозефины в доме, он был буквально шокирован и подумал, что его новая знакомая страшно богата; умная креолка не стала его в этом разуверять.

Фридрих Кирхейзен продолжает свой рассказ:

«Бонапарт зачастил в дом на улице Шантрен. Жозефина пленила его. Она вскружила ему голову своим утонченным изяществом, своими роскошными волосами, причесанными на этрусский лад, и красивыми томными глазами. Она казалась ему идеалом женщины и была к тому же так благородна и богата. Он не имел ведь понятия, что за всем этим блеском скрывается такая нужда, что у этой элегантной дамы всего лишь шесть сорочек, что по будням она ест из глиняной посуды, что весь запас столового белья состоит из восьми скатертей и стольких же салфеток. Всего этого генерал Бонапарт не замечал. Он видел только ее, свою очаровательницу, которая одна была в состоянии дать ему высшее счастье. Ее стройное, гибкое тело, с таким искусством облекавшееся в тонкие ткани, ее пластичные формы и мягкие движения приводили его в восторг. Ему не приходило и в голову, что эта женщина шестью годами старше его. Жозефина замечала свою власть над ним и старалась ее использовать. Их отношения, однако, долгое время оставались чисто светскими. Лишь из более позднего письма Наполеона к Жозефине можно было заметить, как далеко зашло дело. Оно было написано после одного вечера, проведенного у Барраса и закончившегося, по-видимому, на улице Шантрен: „Я проснулся, преисполненный тобою. Твой образ и дивный вчерашний вечер опьянили меня. Дорогая, несравненная Жозефина, какое странное впечатление произвели вы на мое сердце. Если вы сердитесь, если я вас увижу опечаленной и озабоченной, я погибну от горя, спокойствие вашего друга будет навеки нарушено. Но зато как счастлив я буду, когда отдамся глубокому чувству, владеющему мною теперь, и выпью с ваших губ и из вашего сердца то пламя, которое меня сжигает… Через три часа я увижу тебя, пока же, mio dolce amor, тысячу поцелуев. Мне же ни одного, – они сжигают мою кровь”».

9 марта 1796 года они поженились, и Наполеон тут же покинул дом на улице Шантрен. Безжалостное правительство направило его на войну в Италию уже на третий день после свадьбы.

После ряда блестящих побед генерала Бонапарта в Италии улица Шантрен в его честь была переименована в улицу Победы, а 26 марта 1798 года Наполеон выкупил дом Жозефины (теперь он стал домом № 60 по улице Победы) за 52 400 ливров и полностью переоборудовал его.

Теперь – несколько слов о некоем Шанорье, который «повел дело» о покупке Мальмезона.