Нравы Растеряевой улицы

- Ах, дура! - кротко говорит хозяин,- - сравнила с помещиком!

- А то что же? У иного помещика еще и этого-то нету...

А у тебя погляди-кось! Все убери да подмети.

- Ах, дура, дура! - сладко произносит хозяин.

- Вот те дура!.. Что платья, что белья, что чего!.. Все напасено, незнамо про кого только... Тебе с меня взять нечего, я человек старый... кабы жену взял, тогда и взыскивай с нее! Да и в ту пору с твоим богатырством еще не управишься... А то - одна! Нету делов!

Семен Иванович безмолвствует. Кухарка направляется к двери.

- Погоди! - нежно произносит герой.

- Чего еще?

- Постой... Так, говоришь... помещик... Я-то?

- Да помещик и есть...

- Погоди, Авдотья... Постой минуточку... Много всего, говоришь?

- Обнакновенно много всего... что одежи, что чего!

- Д-да!.. Слава богу!..

Семен Иванович вздыхает. Авдотья ждет нового вопроса.

- Идти, что ль?

- Погоди минуточку...

- Чего годить-то?.. У меня небось есть где хороводиться...

- Погоди же, господи!.. Позволь!

Настает продолжительное молчание. Авдотья ждет. Семен Иванович совершенно растаял от удовольствия, которое доставила ему Авдотья.

- Так ты, Авдотья, говоришь: я вроде как помещик?..

- О, да что это, дите какое разыскалось! Мне ведь...

- Постой, Авдотья! погоди!

Но Авдотья уже исчезла.

По уходе кухарки мысли Семена Ивановича начали принимать самые разнообразные направления; сначала он, поддаваясь новому ощущению, воспроизведенному словами кухарки, горячо благодаря бога за его милости, шептал: "слава богу", "слава тебе, господи" и вздыхал. Свет лампад весьма гармонировал с настроением души моего героя. Затем наболевшее и наголодавшееся самолюбие его начало требовать какого-нибудь нового удовольствия. Семен Иваныч, успевши убедиться, что он, благодаря бога, ничуть не хуже других, потихоньку начал помышлять о том, что, несмотря на преимущества, которыми обладает он перед многими виденными им лицами, он не получает должного уважения и не имеет нигде права голоса... "За что? думал Семен Иваныч. - Что я, хуже, что ль, кого? Слава богу, кажется? Нет, погоди!.." При этом он нетерпеливо вскакивал с дивана и тотчас же садился опять. Разгневанная мысль его мгновенно вспоминает все оскорбления, которые он хоть когда-нибудь получал: Семен Иваныч вспыхивал и решал тотчас же на ком-нибудь сорвать кровную обиду. В жару негодования он вспоминает все ту же свою кухарку Авдотью, которая за несколько минут перед этим не дослушала его разговоров и ушла, несмотря на то, что он весьма ласково говорил ей: "погоди", "постой".

- Авдотья! - гаркнул он, с сердцем распахнув дверь в кухню. - Поди сюда!

- Это еще чего, вот...

- Не разговаривать! Я эти разговоры-то слыхал... Пошла сюда!

Семен Иваныч ушел и хлопнул дверью. Авдотья, услыхав, как хлопнула за барином дверь, поняла, что дело разыгралось не на шутку, и не без робости вошла в хозяйские покои. Хозяин в волнении сидел на диване, нетерпеливо болтал ногой и, увидав кухарку, заговорил с ожесточением:

- Когда ты будешь слушать, что тебе говорят? а?

- Господи помилуй! Слава богу, и так слышу...

- Нет, я говорю, когда ты будешь слушать?..

Авдотья не нашлась, что отвечать.

- А? - продолжал хозяин. - Я тебе что сегодня утром сказал?..

- Мало чего ты говорил? У тебя нешто мало приказу-то?

- Нет, что я сказал?

- Что сказал, то и сделала... И нечего орать попусту...

- Мол-лчи! Что я сказал?

- Нечего молчать. Говорю, коли спрашиваешь. Сказал:

отнести сапог в починку - отнесла... Приказал тарелки перемыть - вон они...

Семен Иванович еще с большим волнением принялся болтать ногою, готовясь гаркнуть пуще прежнего.

- Мало ли, - бормотала испуганная Авдотья... - Вон, сказал, огурцы пере...

- Чт-то я сказал?! - не удержался Семен Иванович и вскочил с дивана.

Вышедшая из терпения Авдотья плюнула и скрылась, хлопнув дверью...

- Вон! долой с места! - кричал Семен Иванович, но Авдотья не слыхала его.

Хозяин был в волнении. Шагая по комнате и ероша волоса, он ждал, что Авдотья явится и попросит извинения. Но она не являлась. Хозяин каждую минуту порывался в кухню для того, чтобы объяснить строптивой рабыне ее вину, но долгое время не решался этого сделать. Авдотья между тем, очутившись в кухне, сразу чего-то оробела и упорно задумалась над тем, что такое сказывал ей хозяин? Перемывая дрожащими руками тарелки, она долгое время перебирала в памяти хозяйские приказания, но ничего заслуживающего гнева не находила и убивалась пуще прежнего. Из комнаты доносились сердитые шаги барина. Время тянулось мучительно долго. Наконец шаги послышались в сенях, и барин вошел в кухню. Авдотья старалась не смотреть ему в глаза.

- Гляди! - грозно произнес барин.

Кухарка подняла голову: перед ней стоял разозленный хозяин и держал почти у потолка кошку, схватив ее за спину.

- Вот я что сказал! - говорил гневно барин. - Я сказал, - продолжал он, потрясая кошкой над головой кухарки, - я сказал: запирай кошку на ночь... Куда?

Кухарка трепетала.

- В чулан! - крикнул хозяин, и в то же мгновение на голову кухарки упала с отчаянным визгом кошка, а с потолка посыпался сор, так как хозяин ушел, сильно хлопнув дверью.