Ну и что, что тролль (СИ)

Да, сначала ты – кумир для всех. Тебя узнают. Тебе пожимают руки и кланяются, скаля зубы в голливудских улыбках. Тебя ненавидят и обожают и самые сирые, безвестные, и те, чьи имена и фотографии знакомы всем. Ты вертишь людьми, корпорациями, биржами и целыми странами. Ты царь и бог. Каждый день решаешь – ни много, ни мало – жить или лечь в могилу миллионам. А потом тебя банально пристреливают в подъезде элитного дома, хладнокровно делая контрольный выстрел, пока соседи дрожат за титановыми дверями. Или твои личные врачи и секретари прикладывают уши к замочной скважине, за которой ты хрипишь на полу в вонючей луже. Или телохранители, которые двадцать раз прикрывали тебя своим телом, однажды расстреливают тебя в упор и, умирая, ты даже этому не удивляешься.

Варианты неисчислимы, как лукавые звезды над головой.
Но ведь от него, от Алексея, не зависела, не зависит и не будет зависеть ничья судьба.
Обычное человеческое заблуждение.

17

Прижимая ко лбу влажное полотенце, Айвен ошеломленно огляделся. Опять привыкал к интерьерам гостиницы.

– Ребята, так я маг или не маг? Но я же зажигал эти… как их… Или, вот, Иво пусть скажет… То есть, я совсем не хочу быть магом, но…

У него заплетался язык и, кажется, мозги. И опять это полотенце, и опять трещит голова. Но все же лучше так, чем жуткие тучи или король-солнце. – Зажигал, зажигал, – буркнул Иво. – А хочешь или не хочешь – тут не спрашивают. Ты только не исчезай.

– Куда?

– Разве ты не заметил? – с тревогой спросила Ингигерда.

– Чего не заметил?

Но долго озадачиваться им не пришлось, у входа послышался такой шум, что они – и Ингигерда в том числе – решили, что тролли опять сорвались с цепи. Седовласая колдунья-студентка уже кинулась к двери, но в комнату вбежал Мартин и ошеломленно сообщил:

– Посольство! Посольство из Янгсшира! От герцога Этельреда Рыжего Дракона! К великолепному мастеру Айвену!

Великолепный мастер уронил полотенце.

– Ну вот, слухи обо мне разошлись по всей здешней земле, и появились первые клиенты. Надеюсь, им нужна какая-нибудь простая штука вроде иллюминации.

– Вряд ли, – покачал головой Мартин. – В Янгсшире достаточно своих чудес, сестра правящего герцога балуется магией. Думаю, им надобно что-нибудь особенное, сногсшибательное.

Ингигерда торопливо выпроводила Мартина, все обернулись к Айвену, а он смущенно сказал:

– И что делать?

– Их еще не хватало! – Иво в сердцах стукнул кулаком по столу.

– А ты умеешь делать иллюминацию? – недоверчиво спросил Айвена Готфрид.

– Просто пришло в голову. Во время праздников я… Ой!

За окном оглушительно бамкнуло и раскатисто загрохотало, так что стены гостиницы затряслись. Комната засверкала отражением переливчатых огней, которые плясали в небе снаружи. Опять бамкнуло, а потом протяжно и хищно заревело. И в ответ послышалась разноголосица человеческих воплей.

– Мои драконы! Откуда они взялись? – вскрикнула Ингигерда и выскочила за дверь.

– Соскучились или это штучки Айвена, – пробормотал Готфрид.

Они несколько мгновений смотрели друг на друга, но мысль, что седовласая колдунья – это девятнадцатилетняя девушка и должна успокоить перепуганных драконов, заставила их поспешить за ней.

А у дверей гостиницы царил настоящий ад. В кромешной тьме, которую периодически разрывали каскады небесного фейерверка, ревели, орали, метались, сверкали, носились, падали и лупили огромные зубастые пасти и не меньшие зубчатые хвосты, перепуганные лица в шлемах, конские головы и крупы, ну, и Беспомощная Сиротка со здоровенной дубиной в могучих руках. Голос Ингигерды выкрикивал: "А-тара-а-мара!" – или что-то вроде этого, но совершенно заглушался драконьим ревом и человеческими воплями, бывшими, казалось, громче драконьих.

А фейерверк все грохотал и полыхал, и с каждой новой вспышкой и созвездием небесных огней суматоха возле гостиницы усиливалась и усиливалась.

Айвен почувствовал, что у него задрожали колени – унизительное ощущение, да еще и смешанное с острым желанием удрать в гостиницу и закрыться в своей комнате. Тогда он зажмурился и во все горло стал подтягивать Ингигерде, надеясь, что не ошибается:

– А-тара-а-мара! А-тара-а-мара!

И голоса его друзей поддержали:

– А-тара-а-мара! А-тара-а-мара!

Пронзительно визжали даже шмели Готфрида:

– А-тара-а-мара!

Только Полосатый, как всегда умудрялся еще ворчать:

– Что за безобразие и неприличие.

Стальной же азартно побадривал:

– Не боись! Жги!

И не сидел у Готфрида на плече, а мелькал то в одном конце кучи малы, то в другом.