"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг

132 Журавлев С. В. «Маленькие люди» и «большая история». С. 229.

133 Людтке А. История повседневности в Германии. Новые подходы к изучению труда, войны и власти. М., 2010. С. 131-181.

79

большинство людей, чьи судьбы были изучены в рамках исследовательского проекта.

Так, явно выделяются «идеалисты» как среди политических, так и трудовых эмигрантов. Первые

рассматривали свой приезд в СССР как временную передышку в политической борьбе, связанной с риском

для жизни, как заслуженную награду134. Среди вторых тон задавали высококвалифицированные специалисты

и представители технической интеллигенции. Это были настоящие профессионалы, которые думали не

только о собственной зарплате и карьере, но и о справедливых отношениях в своей производственной

ячейке, в обществе в целом. Советский Союз манил их именно как «страна равных возможностей», где они

могли реализовать свое мастерство и творческие задатки. Как правило, эти люди, несмотря на практически

нулевое знание языка, становились неформальными лидерами рабочих коллективов, проектных групп, а со

временем оказывались бригадирами, руководителями конструкторских бюро, главными инженерами на

производстве.

Согласно поговорке о том, что тот, кто высоко летает, больно падает, данная категория людей в условиях

развертывания в СССР большого террора превращалась в особую группу риска. Это были не просто немцы

по национальности и месту рождения, это были «выскочки», «пришельцы», «чужаки», активная

деятельность которых вызывала зависть и раздражение советских коллег, считавших, что их оттирают на

второй план. Результатом был поток доносов, адресатом которых являлись низовые партийные и

профсоюзные организации, но отдельные ручейки этого потока достигали и органов госбезопасности.

К моменту своего ареста «идеалисты» уже, как правило, прошли полосу проверок и чисток, которая только

добавила компромата в их личные дела. Многие были исключены из партии и сняты со своих постов. В ходе

следствия они отказывались признавать сфальсифицированные обвинения, если их не принуждали к этому

пытками. В диалогах со следователями эти люди пытались доказать абсурдность происходящего. Даже

находясь у последней черты, они продолжали верить, что там наверху разберутся, что они стали жертвой

роковой ошибки, которая ни в коей мере не бросает тень на победную поступь социализма в СССР.

«По решению ЦК КПГ в конце 1933 г. я эмигрировал. Эту награду я получил за многолетнее участие в революционном рабочем

движении и работу в КПГ», — из письма находившегося под следствием Георга Штрецеля В. М. Молотову от 17 января 1941 г.

80

Противоположным типом являлись приспособленцы, для которых, если воспользоваться одним из

отмеченных в АСД антисоветских высказываний, «партийный билет является хлебной карточкой»135. Для

этой группы эмигрантов было характерно вступление в КПГ накануне приезда в СССР и механическое

выбывание из партии после того, как проблемы трудоустройства на новой родине были успешно решены.

Следует отметить, что доля приспособленцев в среде иностранных специалистов была меньше, нежели у

политэмигрантов. Среди последних встречались откровенные симулянты и лжецы, своего рода немецкие

«дети лейтенанта Шмидта». Так, прибывший нелегально в СССР в 1926 г. Альфред Ширмахер за 10 лет

зарабатывал на хлеб только три года, успев поменять около десятка мест работы, остальное же время

находился на содержании МОПР.

Ужесточение правил регистрации политэмигрантов в начале 30-х гг., постоянные проверки и

принудительное трудоустройство привели к тому, что число «персональных пенсионеров» с заграничным

революционным прошлым в Москве значительно сократилось. Впрочем, группа «социальных нахлебников»

на фоне всех изученных дел ничтожно мала. Преобладали приспособленцы иного, позитивного толка —

ориентированные на карьеру, они с готовностью принимали неформальные правила игры, господствовавшие

в СССР. Как правило, представители этой категории эмигрантов вполне прилично устраивались в советской

реальности, хотя и ее не пощадили массовые операции.

Еще один типаж, который рисуют материалы АСД на выходцев из Германии — социальный бунтарь,

максималист, не терпящий фальши и полутонов. Биографию бунтаря открывает обычно какое-то яркое

событие, перевернувшее все его прошлое. Для большинства таковым являлось участие в военных действиях, для кого-то — эмоциональные травмы, полученные в семье, унижения сиротской юности. Складывается

впечатление, что роль такого «изначального взрыва» нередко играла чуждая среда после приезда в СССР, неспособность и нежелание приспосабливаться. Отсюда — частая смена мест жительства и работы,