Ну, ты, Генка, и попал... Том I

Об ту пору отец вместе с мужем моим с ярманки возвернулись. Хватились - а меня нет. Бросились в баню - там на полу кровь увидали, тряпки грязные, одёжу мою испачкану. Сразу и дотумкали, што тут за дела приключились. Тут же погоню за нами послали. А мы - что? Я опосля родов еле ноги волочу, то и дело без сил на землю присаживаюсь - голова кругом идёт, всё болит, сил совсем нет. Нагнали оне нас на окраине посёлка...

Ну, всё, чаю - тут и смертушка наша явилася. У меня даже плакать сил уже не осталось. Вот тогда матушка моя и явила силу свою! Встала она, нас с Настенькой собою заслонив, руки перед собой выставила, будто ограду ото зла людского, и стала молитвы читать. Остановился народ, испугался. Оне ж так и шшитали мать мою пособницей диавола. Вот и попятились назад, не решившись дальше за нами идтить.

Дотелепались мы так кое-как до землянки матушкиной да и свалились обе-две с дочечкой в жару да беспамятстве. Отпоила нас маменька отварами разными, оклемались-таки мы. Да так и остались с нею туточки. Мать меня всему обучила, что сама знала, а я уж свои умения своей красавице передала. Так что есть мне за что обижаться на земель своих, есть... А ты мне - поехали, заживёшь счастливо... Да нет уж, видно, так на роду нам написано - жить в глуши и умирать в одиночестве...

- Время сейчас другое, Лукерья. Я - не твой отец, у которого в голове вера в Бога перемешалась с суевериями всякими. Родимые пятна вовсе никакого вреда никому принести не могут, это нынче каждый врач скажет. Так что бояться вам с дочкой нечего. Да и я обещаю за вас вступиться, если уж кому в голову придёт глупость какая, - успокоил я Лукерью

Всё то время, пока знахарка вела свой рассказ, её дочь сидела около печи, прикрываясь занавеской. Эта история и для неё, похоже, была нова, потому что я слышал из её угла тихие всхлипывания и шмыганье носом. Всё-таки я добился своего - уговорил Лукерью вернуться к людям вместе с дочерью. Это была ещё одна моя маленькая победа, и я ею гордился.

На самом деле у меня был ещё один план, касающийся Лукерьи. Вместе с Маришкой я хотел организовать в журнале страницу, где будут размещаться статьи о лечебных свойствах трав и кореньев, коры и почек лекарственных растений. Мариша могла бы рисовать их и оформлять рассказы знахарки в удобоваримые статьи. Когда материала накопится достаточное количество, я выпушу книгу "Лекарственные растения Симбирской и Самарской губерний".

Кстати, про журнал ещё добавлю. Раскрылся дополнительно талант жены Прохора Катерины Егоровой. Оказывается, она знала неимоверное количество сказок, притч, побасёнок устного народного творчества. Я прикрепил к ней Глафиру с тем, чтобы она записывала всё и перепечатывала на бумагу. В планах у меня было посвятить отдельную страницу в журнале "Детям и не только". Сказки и притчи буду публиковать под именем самой рассказчицы, хотя участие в работе Глафиры тоже обязательно отмечу.

Прошлая жизнь Глафиры

Всё шло у нас в поместье полным ходом. Мы все трое – я, Глафира и Марина – были загружены делами по самое не могу. Поэтому письмо Анны Ивановны, моей дражайшей супруги, напоминало гром и молнию среди ясного неба. Я совсем забыл о том, что женат, и тут – нате вам с кисточкой! Анна, или Нини, как я, по-видимому, ласково называл её, что подтвердили мне строки из письма, сообщала мне о том, как она сильно соскучилась, и поэтому, не дождавшись меня в Ницце, решила покинуть Лазурный берег и навестить меня в поместье.

Сказать, что я был в шоке – это ничего не сказать. Если встреча с родителями прошла более или менее успешно, то сейчас на благоприятный исход я не рассчитывал от слова "совсем". Хотя я и был на самом деле подростком, но понимал, что с женой мне придётся делить супружескую постель, и не просто делить, а... Ну, читатель меня понимает. А я в этом деле был несколько... Да ладно, скажу прямо! Не было у меня ещё никакого опыта в сексе. И если бы между нами с Нини интимная близость происходила бы впервые, можно было бы найти какие-то объяснения моему странному поведению. (В том, что оно покажется жене странным, я не сомневался.) Но за моим прототипом тянулась слава отъявленного ловеласа, который немного успокоился лишь после женитьбы на любимой девушке.

Провал! Полный провал!!! Я метался, не зная, что делать. Тут ещё Маринка пристала с глупым вопросом: куда подевался Чухоня? Про Корягу-то ей уже нашептали вездесущие местные доброхотки, беседа на эту тему состоялась, долгая и эмоциональная, но я победил, выдав аргумент: "А кого отдавать в рекруты, если не его? Не положительного же отца семейства отрывать от жены и детей?" Но вот с Чухоней я пока не придумал объяснения.

Пружина внутри меня, которая была силой воли сжата в комок, под натиском подружки вдруг распрямилась, и я вывалил ей всю правду про бывшего одноклассника, которую не планировал раскрывать. Причём я забыл о необходимости отойти от двери и говорить шёпотом – выступал как Брежнев со стены мавзолея перед парадом, только без бумажки.