Ну, вампирчики, держитесь! (СИ)

Тигры пришлись ему по вкусу, оба блаженствовали, пока он насыщался их кровью, с обожанием глядя на королька мутными глазами без проблеска разума в них.

— Обоих беру себе. Мы в кроватку, а вам жалую вон того, можете делать с ним что хотите, — показав на меня, возвестил урод.

Притащив в какую-то каморку, вампиры бросил меня на стол, стоящий посередине, и тут же начали вгрызаться в шею, запястья, бёдра, с громким урчанием вытягивая и сглатывая мою кровь. Невыносимая боль выворачивала меня наизнанку, всё, что я смог сделать, это дистанцироваться от неё, придя в странное состояние отупения и не реагируя больше на то, что они делали с моим телом, иначе я, кажется, просто сошёл бы с ума. Утолив первый голод, они начали раздеваться, и краем сознания я отметил у всех крепкие стояки. Насиловали долго, разрывая уголки губ и раня горло, до синяков и кровоподтёков выворачивая соски и растрахивая в хлам задницу, засовывая в неё сразу два члена. Кончив, опять принимались за своё кровавое пиршество и, вновь возбуждаясь, насиловали с той же энергией. Сколько это продолжалось, я уже не знал, на каком-то моменте сознание просто покинуло меня, и я уплыл в небытие, желая только одного — чтобы меня такого никогда не увидел Микит.

Анюта

Выйдя из телепорта, я на некоторое время будто ослепла — дал о себе знать резкий переход от света к темноте. Чуть поколдовав с настройками, выход сдвинули намного ближе к оборонительным стенам нашей столицы, осталось немного оглядеться и отыскать вход в подземный лабиринт ходов, ведущих во дворец, в город и в главный храм Богини. Зачем был нужен этот последний — непонятно, но, видимо, когда-то в нём была необходимость. Не к месту помечтала о том, что скоро в этом храме мы с Аситой сможем обменяться брачными клятвами, с благословения батюшки и в присутствии братьев. Только сейчас поняла, как я соскучилась по ним, гоня страшные мысли о их возможной гибели, да не допустит её Богиня.

До входа в лабиринт факелов не зажигали, чтобы не привлечь внимания охраны. Вампирам свет был не нужен, они и в темноте всё прекрасно видели. А мы с Микитом лаз и с закрытыми глазами могли отыскать, много раз приходилось сбегать из дворца в лес, то ягодами полакомиться, то искупаться в уютном лесном озерке неподалёку.

Закрытый ветками лаз находился в корнях поваленного дерева и на глаза не знающему о нём человеку никогда бы не попался. Немного узковатый на входе, он по мере углубления сильно расширялся, в некоторых местах позволяя идти даже по двое. Мы с Микитом, нёсшим в руке зажжённый факел, шли впереди всей группы, рассказывая, куда ведут ответвления ходов лабиринта.

Лишь раз Микит, страшно, протяжно застонав и покрывшись липким холодным потом, начал крениться на бок, но, подхваченный Васей, быстро пришёл в себя, и больше никак нас не беспокоил.

Шли долго, пройдя под землёй все расстояние от защитных стен до дворца и выйдя в лабиринт тайных ходов уже в самом дворце. Здесь наши группы разделились. Микит повёл Васю и трёх вампиров на поиски колдуна, сказав, что начнут с царской опочивальни. Было уже раннее утро, но была надежда, что он всё ещё находится там. Я же со своей группой вампиров отправилась вниз, к темницам, искать Ашура и освобождать оставшихся в живых родных и соотечественников — тех, кто ещё не попал под внушение.

Дойдя, мы обездвижили охрану, связав их и заткнув рты кляпами из каких-то тряпок, взяли ключи, висевшие тут же на стене. Открывая двери темниц, советовали тем, кто мог нормально двигаться, помогать наиболее слабым выбираться наружу, и ни в коем случае не шуметь.

Обнаружив в одной из темниц своего отца, постаревшего, с потухшими глазами, смотрящего на меня не в состоянии поверить, что это я, а не видение, я, рыдая, бросилась ему на шею, приговаривая сквозь слёзы и целуя любимое, родное лицо, умывая и его своими слезами.

— Батюшка, это я, Анютка, я живая, я за вами пришла, мы с Микитом помощь привели, вампиров и оборотней. Простите, что сразу не смогли ничем помочь. Слабые мы, сами бы погибли.

Всё ещё не веря, он с трудом поднял руки мне на плечи и вдруг очень сильно, сминая рёбра, прижал меня к себе, будто боясь отпустить меня даже на минуту.

— Нюта, родная, слава Богине, ты жива! Не сон, это не сон! Я молил Богиню, чтобы ты не увидела этих ужасов. Братьев твоих больше нет никого, одни мы с тобой из всей семьи остались. Но ты, хоть ты мне в утешенье жива! — плакал то ли горькими, то ли счастливыми слезами отец, боясь выпустить меня из своих объятий.