Ну, вампирчики, держитесь! (СИ)

Свобода! Наверное, никогда не привыкну к тому ощущению абсолютной свободы, что дарил мне звериный облик! Радовался, как ребёнок, этому пьянящему чувству, забыв про обиды и всё остальное. Весь мир принадлежал мне! И эта бабочка с разноцветными крыльями, почти севшая на мой нос, но куда-то улетевшая, когда я чихнул. И эта белка, прыгавшая с ветки на ветку вслед моему передвижению и смотревшая на меня сверху, как только я останавливался. Я чувствовал, что не внушаю ей страха, лишь странное любопытство. И эта лиса, грациозно махнувшая хвостом, а не бросившаяся опрометью прочь. Всё это было моё, все живые существа, а я был их!

Лёгкое чувство эйфории от смены облика увлекло меня от дороги намного дальше, вглубь леса. Внезапно повеяло лёгким запахом гари. Я рванул на запах, надеясь узнать, что это горит и как пожар отразится на обстановке в лесу, надо ли что-то тушить, или всё и так благополучно погашено. Бежал долго, шлейф дымного запаха простирался далеко от места пожара, да ещё и ветерок был в мою сторону.

Увиденное меня поразило. Сгоревшим оказался дом, пепелище от которого простиралось по живописной когда-то полянке, сейчас непоправимо обезображенной чёрными останками строения. Но самое странное заключалось в том, что пожар, казалось, коснулся только дома, очертив незримую границу с остальной территорией поляны, где по-прежнему цвели цветы. Только запах гари, разносившийся далеко вокруг, сообщал о случившемся здесь несчастье. Чтобы убедиться в своих заключениях, я решил обойти пепелище вокруг. Подтверждая моё первое впечатление, граница пожара проходила там, где заканчивались границы дома. Даже мне, не сильно сведущему в магии, было понятно, что пожар был организован магом, не стремившимся навредить дикой природе леса или не желавшим привлечь внимание к случившемуся.

Обходя пепелище с наветренной стороны, я вдруг услышал слабое мяуканье, доносившееся из густых кустов неподалёку. Бросившись туда со всех ног, я застыл от ужаса, увидев сильно обгоревшего маленького тигрёнка. Малыш тяжело и медленно, с хрипами, дышал. Казалось, жизнь в этом слабом теле прервётся со следующим вздохом. Обернувшись человеком, я встал рядом с умирающим на колени, протянул над ним руку, легко касаясь обгоревшей шёрстки на голове. И вдруг словно из сердца выплеснул слова, изливая в них всю душу:

— Богиня, как же я хочу, чтобы не было страшных ран на этом маленьком теле, пусть дышит и живёт, радуясь жизни!

Повинуясь наитию, я впал в какой-то транс и начал оглаживать малыша осторожными движениями, с головы и до кончика хвоста. С каждым таким поглаживанием раны становились всё меньше, потом начала появляться нежная велюровая шёрстка, постепенно превращаясь в обычную для тигрёнка мягкую шерсть. Закончил с поглаживанием, когда ощутил на щеке почти невесомый поцелуй, и очнулся, с восторгом оглядывая дело своих рук, стряхнул с ладоней голубоватые, как от статического электричества, искорки.

Что это было? И почему, раз во мне нет магии, я смог вылечить такие страшные, наверное, даже смертельные раны? Или магия во мне всё же есть, но по какой-то причине Алес это скрыл? Какие цели он преследует? В антимагическом куполе действует только врождённая магия, а значит, она никуда не делась и сейчас. Понять бы ещё, что может вызвать магию к действию. Задумался и вспомнил, что перед тем, как начать лечить тигрёнка, я от всей души пожелал ему избавления от ран и дальнейшей радостной жизни. Может, это пожелание и сыграло роль заклинания? Что бы то ни было, делиться подробностями чудесного выздоровления малыша я ни с кем не собирался, даже с Ванькой — почему-то чувствовал, что эта информация сейчас ему ни к чему.

Заворочался всё ещё лежавший на боку и не пытавшийся встать тигрёнок. Дышал он легко и свободно, но, видимо, слабость пока не прошла. Я взял его на руки, поглаживая между мягких ушек. Хоть весил он для котёнка всё же прилично, как человеческий подросток, опускать его на землю мне почему-то не хотелось. Тигрёнок повернул ко мне голову и прищурившись потёрся носом о мою щёку, давая знать, что доверяет мне всецело и полностью. В ответ я лишь сильнее прижал к себе тяжёленькое тельце, чётко осознавая, уже никому не смогу отдать спасённого малыша, он только мой и ничей больше.

Осознав, что уже много времени провёл на пепелище, я решил поторопиться к своим. А значит, тигрёнка надо было как-то приспособить к переноске. Обернувшись тигром, я попытался взять малыша зубами за загривок, но тот с возмущённым мявом начал выворачиваться, и пришлось его отпустить. Малыш с укоризной смотрел на меня своими жёлтыми глазками, как бы говоря, что такой способ передвижения ему не подходит, ему больно.

— Что же мне с тобой делать? Как же тебе объяснить, что мне нужно двигаться быстро, и нести тебя я могу только в зубах или на спине? — с тяжёлым вздохом спросил я у округлившего глаза тигрёнка.

В ответ малыш немного отошёл для упора и прыгнул, и через секунду вцепился коготками в густую шерсть у меня на спине, устраиваясь поудобнее.