Ну, здравствуй, Герой! (СИ)

Совру, если скажу, что не надеялся на повторение эффекта левой руки. Собственно, потому и использовал правую, тогда как мог достаточно безопасно использовать для преобразования уже «прокачанную» левую. Совру — рассчитывал. Но побочка… Мясо! Да я даже предположить не мог, что будет настолько колбасово больно!!! Да, картошка с котлетами, шашлыком покрытая, шаурмой обмазанная!!!

* * *

Сперва я терпел. Потом метался, рубил, катался по земле. Потом засунул руку по плечо в воду…

Потом лежал на голой земле, свернувшись калачиком и только тихо поскуливая-подвывая.

Сколько я так провёл времени — понятия не имею. Но тянулось оно бесконечно.

Я лежал, поскуливал, баюкал руку. Проваливался в сон и лихорадочное забытье. Время от времени подползал к ручью и лакал из него, как настоящий раненый зверь — опуская голову прямо в воду, не пользуясь руками, которые болели… Да — левая рука тоже болела. Она очень скоро начала пульсировать болью точно в такт с правой.

И на долгое, невозможно долгое, непереносимо-тяжелое время, которое никак невозможно измерить, не существовало больше совершенно ничего, кроме этого отупляюще-болезненного пульса. Только боль, слабость, мука, озноб и жар, попеременно сменяющие друг друга… вечность страданий.

* * *

Однако, конечной оказалась даже вечность. Постепенно, век за веком, тысячелетие за тысячелетием боль начинала слабеть. Ритм пульсации становился медленнее. Промежутки между «невыносимо», «нестерпимо», «хочется сдохнуть» становились чуть-чуть длиннее. В голове начинали появляться хоть какие-то мысли, кроме мыслей о смерти.

Например, о том, что стоило бы помыться. И поесть. Хоть немного…

* * *

Ещё одну вечность спустя, я уже мог встать. И стоять. Не падая. Пусть покачиваясь, но не падая. На четвереньках. Ну, почти не падая…

* * *

Я сидел на своём «сиденье туристическом», под яблоней, возле ручья. Сидел и задумчиво рассматривал свою руку.

Мясо на ней восстановилось. Страшные черные обугленные кости вновь были спрятаны под слоем мышц. Восстановилась и кожа. Функциональность и чувствительность тоже вернулись.

Камень, который я поднял с земли и, покрутив немного перед глазами, сжал в кулаке, легко начал сминаться и трескаться-крошиться, словно это был не камень, а песочное печенье. При этом, ощущался ладонью и пальцами так же.

Оружие A-ранга. Теперь у меня и правая и левая рука могут называться так, имея на то все основания и полное право. Оружие A-ранга… Моё тело — оружие… Вот уж о чём я не мечтал, когда увольнялся из армии и шёл работать в школу. Забавно. Это было бы. Если бы не было так грустно…

* * *

Терминатор. Или Джагернаут. Примерно так можно было бы описать одним словом то, что я чувствовал, проходя через укрепрайон нежити к их опорнику.

Да — я был прав: они действительно понастроили и понаставили здесь всех возможных ловушек, рассчитанных на живых людей из плоти и крови. Но не на Терминатора в Доспехах Бога…

Единственное, что доставляло мне неудобство, и чего я, соответственно, старался избегать — ямы. Из них неудобно вылезать. Задалбывает.

Всё же остальное… разбивалось о меня, как морская волна о береговой утёс.

Огненные шары расплёскивались о броню, не причиняя ей никакого вреда. Даже не нагревая её.

Верёвки и сети рвались моими руками, словно тонкая осенняя паутинка рогами лося.

Падающие брёвна взрывались облаками щепы и трухи под ударами моих кулаков.

Хватающие за ноги скелеты, выползающие из земли, осыпались грудами костяных обломков под теми же самыми кулаками. Мне оставалось лишь зачерпнуть ладонью с земли осколки черепа и бросить их в сумку — там они уже сами соберутся в целый череп. Это проверено сотнями повторений. Можно сказать, что уже является отработанной технологией сбора и утилизации скелетов. Главное, не зачерпнуть вместе с черепками и позвонки, иначе позже собравшийся «склеившийся» череп в сумке шевелиться начинает и зубами своими щелкать. Пару раз, помнится, даже за палец неосторожного меня умудрился тяпнуть. Ну это по первости. Потом я таких ошибок уже не допускал.

Укрепрайон я прошёл, словно горячий нож кусок сливочного масла — практически не чувствуя сопротивления. Деревья кончились, открылось выкошенное простреливаемое защитниками «опорника» пространство.

Я шагнул на него и чуть не ослеп от количества огненных шаров, что сразу же в меня врезались и взорвались. Я сам, весь в этот момент, напоминал со стороны, должно быть, огненный шар. Хотя, почему «должно быть»? Именно огненный шар я и напоминал. Большой, круглый и яркий, от которого веером тянулись дымные шлейфы к угловатым линиям окопов, из которых торчали сотни голов скелетов-магов, сбежавшихся к этой стороне укреплений со всего опорника «по тревоге». Я эту картину потом в записи на планшете своём смотрел и содрогался. Ведь «маленький глазик Большого Брата» так и продолжал висеть над опорником не обнаруженным всё то время, что я бегал по холмам от засад, плыл по реке, сбрасывая хвост, уходил подальше от реки вглубь долины, огибая по широкой дуге зловещий замок, торчащий, как гнилой зуб, в её центре.