Ну, здравствуй, муж! (СИ)

На столицу опустилась ночь. Весенняя, чистая, когда даже в городе пахнет цветами. Над рекой Сытой стелился туман. Он, словно плотная пелена, не давал расползтись неприятным запахам.

«Поэтому в воздухе и чувствуется аромат распустившейся вишни. Или мне кажется? — Гаррон нахмурился. Никогда не обращал внимания, как цветут деревья, а тут… Чтобы уйти от подозрительного признака умопомешательства, перевел мысли в правильное русло. — И откуда повелось, что воду из лабораторных бочек нужно сливать в реку? Сами на свою голову плодим сытых колдунов. Не плавали бы в воде ошметки магии, не появлялись бы отравленные ею. Надо бы поинтересоваться в Магическом совете, не придумали ли чего нового, способного нейтрализовать остатки магии. Опять-таки, после лорда Баргира Сина нового Магистра не назначили. Да и кто захочет нести груз чужих стронов и добровольно отказаться от женщины? Женщины…»

Гаррон опять нахмурился, отгоняя видение.

В соседнем особняке надрывно лаял сторожевой пес. Его хриплый бас разносился по всей улице. Гаррона и это нервировало. «Наверно, издержки профессии. Нельзя слишком долго пребывать в одном теле, невольно перенимаешь его привычки. А у собак все на уровне инстинктов, Валаах бы их побрал», — он подошел к окну и плотно его закрыл.

— Подопечная сбежала. Пока я ходил за водой, оставила еду нетронутой и скрылась в своей комнате. Не знаю, что и подумать, — по старой привычке Цессир-младший поднес к губам сомкнутые в замок ладони.

— Осталась голодной? — отец умел вести разговоры, не отвлекаясь от государственных дел. Шелестела бумага, из тканевых мешочков вытаскивались пирамидки с записями свидетельств, нервная рука делала пометки на полях писем, которые распечатывались, затребовав каплю крови адресанта.

— Нет, я послал корзину с едой. Пришлось добавить в молоко успокоительный порошок, — Гаррон немного помолчал, постучал скрещенными пальцами по губам. — Отец, она злилась на себя. Я это ясно ощутил.

— Думаешь, строн?

— Не думаю, знаю.

— Но как? Разве его не защищает Упырь? Ты не должен ничего чувствовать. Ни ее настроения, ни влечения…

Сын усмехнулся, и Гердих отодвинул бумаги. Разговор стал слишком серьезным, чтобы отвлекаться на постороннее.

— Видимо, не все Упыри одинаковы. Этот оказался совсем слабым.

— Сытые колдуны, что с них возьмешь? — Цессир-старший скривился. Иногда его ведомству приходилось пользоваться плодами отребья, которое приобрело способности, просто живя на берегу реки и пользуясь ее водами, куда настоящие маги сливали содержимое бочек из своих лабораторий. Сколько родовитых семей в столице? Не меньше сотни. И при каждом особняке своя лаборатория, где делаются амулеты, и порой весьма сложные, требующие неимоверных затрат. В нижнем городе не только вода отравлена остатками отработанной магии, но и воздух. Поэтому все здесь кажется серым, безрадостным. Лишь огни стоящего на холме королевского дворца, сияющего днем и ночью, создают настроение праздничности. На него, как мотыльки на огонь, слетаются люди, ищущие иной доли. А через год и они станут такими же серыми и унылыми. Век сытых колдунов недолог. Дети, рождающиеся с уродствами или вовсе мертвыми, плохая еда, болезни, власть, загоняющая стихийно приобретших магию в катакомбы — что из этого делает жизнь радостной? Вот и мастерят колдуны амулеты с такими страшными названиями, как Упырь, Серая смерть, Кровавый поцелуй. — Самоучки. Надо иметь в виду, что с их амулетами возможен подвох.

— Но я и не выбирал. Взял в хранилище первый попавшийся, лишь бы Упырь надежно спрятал строн от посторонних глаз.

Выдуманный именно для того, чтобы скрывать снятые с трупов магов строны, защитный Упырь пользовался среди колдунов большим спросом. Одно дело развивать в себе зачатки магии, дарованные Сытой рекой, совсем другое, заиметь родовой амулет с пластами накопленной поколениями магией, которая потечет в тебя ручейком. Пусть даже на строне отпечатался след насильственной смерти. Остается только понять, хозяином какого дара ты стал, и научиться им пользоваться.

Встретить колдуна, носящего на груди добытый преступным путем амулет все равно, что встретить безумца: неизвестно какой тебя ждет подвох. Магия на крови искажается, становясь порой неуправляемой, смертельно опасной.

— Спрятал…

— Если бы я обернулся волком, никто не снял бы его с моей шеи. А теперь я чувствую Шашу.

— Ягудова бездна! — лорд Цессир сгреб пирамидки и скинул их в верхний ящик стола. Завтра разберется, какая к какому допросу относится. — Теперь я подозреваю, что твое «она мне нравится» тоже действие строна.

— Я хочу ее. Я сегодня еле удержался, чтобы не прикоснуться к ней. Старался даже не смотреть. Обрадовался, когда понял, что ей нужна вода. А она этого даже не замечала. Губы… — зачем он вспомнил ее губы? Саша не осознавала, но все время облизывала их. Когда она пила в последний раз? Еще дома? — …потрескались. Кинулся за водой, думал, хоть какая-то передышка.

— Гаррон…

— Я все понимаю отец. Но как заткнуть строн? Ты сам когда-то чувствовал его влияние, поэтому должен понять.