Нубук

Теперь самой трудной задачей осталось забрать у Володьки вещи. Многое я был готов бросить, но сумку, бритву, кой-какую одежду необходимо увезти с собой. Не являться же родителям мало что с грошами какими-то, так еще и совсем с пустыми руками. Принимайте, мол, блудного сына… Да и денег бы не мешало выцыганить — все-таки я честно работал последние недели, рисковал, по улице хожу, как по вражескому лагерю, каждого прохожего опасаюсь. Надо Володьке и насчет хотя бы пятисоточки намекнуть.

Очень долог день, если нечем заняться, негде посидеть, отключиться, да еще к тому же с нетерпением ждешь завтра… Очень медленно, внушая себе, что просто гуляю, я прошел от «Петроградской» до Невы. Постоял на Троицком мосту, обдуваемый свежим ветерком, разглядывая загорающих на пляжике под стеной Петропавловской крепости. В основном молодежь, и девушки попадаются с голой грудью; жалко, нет у меня бинокля… Потом бродил по Марсову полю, присаживался на каждую свободную скамейку и выкуривал на ней сигарету.

Перекусил котлетой с картофельным пюре в кафетерии на Белинского, а затем такой знакомой Садовой улицей как-то механически спустился к Сенной площади и здесь очнулся — дальше ведь, совсем рядом, уже был наш «Премьер», эпицентр опасности. Нет, куда-нибудь отсюда. Хватит.

Я свернул налево, на Московский проспект. За мной, будто убийцы, гнались обычные теперь уже фантазии: я подхожу к двери склада, а в это время из переулка медленно выезжает машина. Я оглядываюсь, понимаю, что это значит, торопливо кручу ключ в замке. Скорее заскочить, запереться, вызвать милицию! Но замок заело, а машина уже напротив меня. Из окошка высовывается ствол. Еле уловимые щелчки выстрелов из пистолета с глушителем…

Я почти бежал по Московскому. Нервы сдали совсем. Я готов был заорать…

Через каких-то десяток минут я оказался на трехугольной площади Технологического института… (Прямо какое-то путешествие по местам боевой славы напоследок!) Да, тут был «Экзот», знаменитый — в узких кругах магазин, детище ныне парящегося в Крестах Максика… Помню — еще бы! — как Володька его поносил, отказывался помогать, называл придурком. Что ж, а теперь вот сам в шаге от того, чтоб загреметь. И меня еще утешает… Нет, единственный вариант — сваливать. Уехать далеко-далеко, отдохнуть, отдышаться.

Купил в ларьке бутылку русской «Баварии» за семь рублей. Выхлебал. Стало полегче. Попроще. Пиво отупляет очень даже надежно. Только б еще в туалет не хотелось…

«Бавария» взбодрила немного, но в магазин «Стоп-ка!», бывший «Экзот», я зайти не решился. Конечно, хотелось поглядеть на Олю с Машей, вообще как там стало теперь, только вдруг там враги Володьки, вдруг они узнают во мне его помощника… Ведь все же здесь связано между собой, все повязаны. Бежать, только бежать!

Отвернувшись к глухой, без окон, стене, я достал паспорт, проверил, на месте ли доллары и билеты. Две бледноцветные бумажки с портретом пожилого бородатого дядьки и цифрами «50» по бокам и две бумажки побольше размером, оранжеватые, с надписью «ПРОЕЗДНОЙ ДОКУМЕНТ». Да, все на месте, в порядке тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить. И чуть больше чем через сутки я уже буду лежать на верхней полке, потягиваться до хруста костей, облегченно вздыхать. А потом усну глубоко и спокойно, надолго, как в детстве.

Приезжать домой (то есть — в трехкомнатку на Морской набережной) раньше Володьки тоже довольно опасно… Да, и здесь опасность… Мало ли что Юле в голову взбредет, чтоб от меня избавиться. Еще возьмет и разыграет попытку приставания с моей стороны. Ведь она же не знает, что сегодня увидит меня, наверное, в последний раз.

Сидим мы, например, с ней перед теликом, все нормально, спокойно. Тут приходит Володька, и она в рыданиях бросается к нему: «Этот!.. Он меня чуть… Он хотел меня изнасиловать!» Вот тогда придется не только про деньги забыть, но и про вещи, скорее всего. Ведь он разбираться вряд ли станет — поверит этой и настучит по морде. И потом валяйся на верхней полке расписным красавцем… Тьфу, тьфу, тьфу!.. Одна херня что-то представляется… Нервы, нервы за какую-то пару недель посадил конкретно…

От нечего делать стал пересчитывать рекламки. Буквально на каждом столбе по Московскому проспекту висел один и тот же щиток: улыбающийся белый медведь с бутылкой кока-колы в лохматой лапе… Насчитал пятьдесят семь на одной стороне, и на другой щитки висели так же плотно. И, наверно, так вдоль всего проспекта… Попробуй тут не соблазниться на бутылочку коки… Но я из протеста купил еще русской «Баварии». Выпил ее, посмотрел на часы (оказалось, девятый час вечера) и занялся поиском ближайшего метро.

Мои опасения оправдались — Володька еще не вернулся. Открыла мне Юля, посмотрела, как на приблудного пса, даже поморщилась и ушла в большую комнату. Разувшись, я хотел было выпить на кухне воды, но не решился, пробрался к себе, лег на диван.