Нуль

Мотивы происшедшего пока неизвестны. «Феникс» занимался выпуском юридической и художественной литературы и красочных детских книжек. Оперативники пытаются установить преступника. Заместитель директора издательства, с которым в поздний час связался наш корреспондент, испытал настоящий шок. По его словам, он теряется в догадках о причинах убийства. Никаких врагов у директора не было.

- Ну, что скажешь? – спросил Эдик.

Сергей только развел руками.

- Если бы я не знал тебя двадцать лет, – сдавленно изрек Эдик, – то подумал бы, что к этому причастен ты. У тебя, по крайней мере, есть мотив.

Увидев, что Сергей побелел и полез в карман за валидолом, Эдик замахал руками.

- Ну ладно, ладно, извини, это я сдуру. Просто сказать нечего, вот всякая чушь с языка и срывается. Как ты думаешь, есть какая-нибудь связь между его домогательствами и этим убийством?

- Если и есть, то самая парадоксальная. – К Сергею вернулся дар речи. – По идее, зарезать должны были не Макарычева, а меня. За несговорчивость. Он-то здесь при чем? Посредник, не более того.

- Не дай бог, органы нами займутся, – с тоской проговорил Эдик, уставившись в окно. – Следователи, допросы, копания в бумагах. Всплывет «Черная книга»... Разумеется, мы чисты, но «Черная книга» их отдельно заинтересует. Вот тогда мы ее наверняка не издадим.

- В самую точку, – откликнулся Сергей. – И я о том же думаю. Хотя Макарычева в любом случае жалко. Неприятный был человек, но убивать-то зачем?.. Ладно, Эдик, попробуем заняться делами. Если позвонят из прокуратуры, сразу переключай на мой телефон. Отвечать на вопросы буду я.

Однако из прокуратуры не позвонили. Ни в этот день, ни – скажу, забегая вперед, – во все последующие. Органы вообще не проявили никакого интереса к «Свану», будто бы связи между покойным Макарычевым и издательством Сергея не существовало в природе. Или же недреманное око почему-то ее пропустило. Еще более интересно то – я опять пользуюсь знанием из будущего, а не тем, которое было доступно в тог тревожный день, – что таинственные работодатели Макарычева так и не дали о себе знать. Не было больше ни звонков, ни визитов, вызванных желанием неизвестных лиц купить «Черную книгу» либо уничтожить ее создателей. Спустя время у Сергея сложилось впечатление, будто Макарычев, стращая его зловещими покупателями, просто «брал на понт», а на самом деле, чудом прознав о книге, пытался завладеть ею в одиночку. В редкие минуты Сергей ловил себя на том, что вся история с вымогательством «Черной книги» ему вообще примерещилась.

В ту пятницу, пересказав мне обстоятельства гибели Макарычева, Сергей заключил:

- С утра хожу под очень тяжелым впечатлением. Я видел много смертей, похоронил немало друзей и близких. Но эта история какая-то уж больно потусторонняя. Я, по-моему, впервые понял, что такое «наваждение» – причем в изначальном, коренном смысле: клевета, наговор. Я весь день словно наговариваю сам на себя. Мне чудится, что на месте Макарычева должен был быть я. Словно бы его убили по ошибке. И ошибка эта каким-то образом воплощена во мне.

К теме ложной жертвы он возвращался постоянно. Я часа полтора успокаивал его, говорил:

- Хватит терзаться. Ты здесь совершенно ни при чем. Случайное совпадение. Этого «Дантона» убили, конечно, по ошибке, но с тобой его никто не путал. Поджидали не его и не тебя, а кого-то третьего. Увы, бывает. Москва – страшный город. Здесь каждый день творится черт-те что. Убийство на убийстве. В данном случае тень преступления нелепым образом накрыла тебя. Случайно убили некоего человека. Ты случайно оказался с ним знаком. Случайным образом вы занимаетесь одним и тем же делом – издаете книги. Ничего более.

- Слишком много случайностей, – твердил Сергей.

Наконец, мне надоело тетешкать этого слегка впавшего в детство человека. Обидно было, что сильный, выдержанный мужчина ослабил над собой контроль.

Я не выдержал.

- Если и есть потустороннее совпадение, так это в способе умерщвления, – неожиданно для Сергея рявкнул я. – И еще в возрасте.

Он вскочил с кресла.

- Что ты имеешь в виду?

Сергей сильно побледнел. Его даже прошиб пот.

- Только то, что этот Макарычев, как ты мне его описал, был двойником Дантона. Макарычева, конечно, жалко, зато Дантона – нисколько. Кровавый был человек, хотя на эшафот его отправила еще более кровавая личность – Робеспьер. Правда, в отличие от Макарычева, Дантон сказал в своей жизни, по крайней мере, две неглупые фразы.

- Ну, первая – общеизвестна: «Отечество не унесешь с собой на подошвах сапог», – отвлекся от своих мыслей Сергей. – А вторая?

Даже в волнении он не терял интереса к хорошим фразам.

- Вторую он сказал палачу на эшафоте: «Покажите мою голову людям, на нее стоит посмотреть».

- Фу, гадость какая! Так что ты говорил о совпадениях?

- Только то, что Дантон тоже простился с жизнью, после того как ему перерезали горло. Правда, с помощью гильотины. И было ему, если я правильно помню, тоже тридцать пять лет.