Нулевая борьба. Пролог (СИ)

Я помешкал какое-то время, но после решился. Нашел почти сразу же тот самый холодильник, нашел пистолет, которым ставили инъекции, и позвал Гем.

— Ну что, готова войти в историю? — спросил я её.

На флакончике не было пометок или каких-то мерок: судя по всему, их вводили полностью, по одному. Что я и сделал. Гемелла отпрыгнула после укола.

— Ничего-ничего, это на пользу. Вырастешь большой и сильной. Все будут бояться.

Гемелла какое-то время походила нормально, а после упала и потеряла сознание. Я видел, как она дышала, и знал, что она не умерла, но при этом не знал, чего ожидать. На всякий случай надел костюм, поскольку боялся побочной агрессивности или чего-то вроде этого. Принес еды для неё и для себя. Уселся рядом и задумался.

Мы почему-то губим тех, кто любит нас, когда беспечно пользуемся ими по своей прихоти. Пусть человек, собака, химера или еще кто-то, не важно: мы просто берем и используем их. Что это за сволочность такая в людях? Почему нельзя любить в ответ? Просто любить... Все-таки жизнь как-то странно создала нас. Явно не использовала этику, которой мы пользуемся в повседневности. Может, отсюда столько разочарований? Наверное, стоило создать лучший мир, где человек любит человека и между ними нет третьих лиц. Где мы получаем в ответ то, что даём. Где нет места зависти и злобе. Где не нужно бороться с голодом одним и лечиться от ожирения другим. Просто мир, которого, увы, нет. И жаль, что его никогда не будет. Но, что до боли забавно, так это то, что нельзя сказать, будто этот мир — другой, отличный от нашей утопии, которую мы создаем у себя в голове. Ведь, сколько ни суди, а жизнь вокруг построена на законах, от понимания которых всё меняется. Они не соответствуют представлениям, которые в нас вбивали с детства, но явно справедливее их. Сильный побеждает, слабый проигрывает. Хочешь что-то получить — будь сильным. Но, что касается любви, тут возникает парадокс. Тот, кто любит, попадает в зависимость от объекта любви, и лишением этого объекта такому человеку, или другому существу, можно причинить сильнейшую боль. Следовательно, любовь — это слабость, которую нельзя допускать. И если уж такая беда случилась, то нужно держать её в секрете, как бы ни скрипели зубы в стиснутой челюсти при желании сказать обо всём. И всё бы ничего, но что если она создана? Любовь живет, и цель её — закрепиться за кем-то. Но к чему этот неуклюжий цирк, особенно в человеческом исполнении? Старый механизм, доставшийся от приматов, который еще себя не изжил. Или проклятие рода людского? Каждый будет трактовать так, как хочет, во что удобнее верить и как удобнее жить. Плевать на истину. Если есть стратегия, которая работает для человека, он станет её исповедовать и всё сводить к ней. Как, наверное, и я свожу любовь к слабости и природному рудименту. Ну, ведь не любить же ради дешевых интриг, ведь нет?

В голове был какой-то разрозненный мусор. Я переживал о том, что Гемелла не по своей воле станет больше и будет сражаться. Это лишь моя прихоть. Только моя. Именно об этом я переживал и обдумывал всякий бред про какую-то любовь, справедливость и несправедливость мира, чтобы как-то оправдаться или передумать участвовать в боях. Гемелла появилась в очень сложный период моей жизни, и, возможно, поэтому я испытывал чувство вины. Но и спросить, чего она сама хочет, я не мог, потому что она не ответила бы. Да и если вспомнить, как она помчалась убить дикую химеру: возможно, ей это даже понравится, или она только этого и хочет. Ведь как иначе? Зачем? Защитить, и всё? Но явной угрозы не было. Да и их габариты не сравнить. Так что это явно её желание быть победителем.

Устав ломать голову над тем, правильно или неправильно я поступил, я взялся за дневник, чтобы хоть как-то отвлечься. Всё равно уже поздно и ничего не изменишь: Гем станет больше, и поздно терзаться выбором. Думать нужно было раньше. Так что остается только жить и пожинать плоды собственного выбора, который был сделан навсегда. Наверное, стоит почаще напоминать себе, что всё, что мы делаем, это навсегда, обратно в том же виде ничего не вернуть.

Запись 54. «Всё оказалось не так просто, как я предполагал. Человека напечатать, конечно, можно, но человеком он никогда не будет... Увы. Никаких надежд. Однако, хоть я и не смогу напечатать Нэл, но я хотя бы смогу напечатать свою Гемеллу».

Гемелла периодически приходила в себя, жадно ела, много пила и снова отключалась. Её охватывал то жар, то озноб. Потихоньку она увеличивалась. С каждым разом ела всё больше и больше пила. Я переживал, что она может не выдержать роста, или что ввел слишком много препарата, ведь пистолет на самом деле регулировался и можно было уменьшить дозировку. Забавно, как человек порой то хватается за соломенную надежду, то сводит всё на нет из-за какой-то мелочи. Воистину странное существо.

ГЛАВА XI