Нулевая борьба. Пролог (СИ)

Я шел и про себя думал, что Гем все-таки его дочь. Настоящая, мать его, дочь! Что я могу у неё спрашивать разные вещи, и она будет мне отвечать. Да, конечно, она не расскажет многого, но я могу задавать вопросы и получать ответы в виде «да» или «нет». Даже это даст многое! Я смогу узнать о судьбе Ромеро, возможно, смогу найти его и поговорить, может быть, даже помочь. И, видимо, она меня не убила при нашей встрече только потому, что я тоже был человеком, как и её отец. Это невероятно! Это просто сумасшествие! Так не бывает! Химера с генами человека! Он сделал это! Он сделал! Сделал!

Мы шли в полис. Я восторженно рассуждал про себя, а Гемелла просто шла рядом, наверное, тоже о чем-то думая. Мне было не понятно, как такое, вообще, возможно. Видимо, Ромеро гений, раз смог это сделать, да еще и в одиночку. Воистину, у гениев безумные цели. Стоит, наверное, присмотреться к тем, кто верит и стремится к чему-то сумасшедшему. Им явно есть что рассказать.

— Ромеро жив? — не выдержав, спросил я.

Гемелла ничего не ответила, лишь опустила голову, глядя под ноги.

— Ты знаешь, где он?

Гемелла помотала головой. Её глаза заблестели. Я замолчал, лишь погладил её по спине, оставив руку на ней и этим выражая свою поддержку. Мне предстояло многое узнать и от Гем, и из дневника. Меня это подбадривало. Жизнь казалась интереснее, чем раньше, хотя я и узнавал лишь чужую жизнь. Порой история чьей-то боли гораздо интереснее всей жизни рядового человека, где всё обычно, стандартно и скучно. Да, конечно, такой жизнью отнюдь не хочется жить и страдать, переживая её на собственной шкуре, но, касаясь этого, вздрагиваешь и немного теряешься, понимая, что есть что-то настоящее и просто неподдельное. Да, в своем дневнике Ромеро делился переживаниями и мыслями, как это делают писатели, но за всем этим стоит реальная боль. Как и у тех же писателей, которые весь свой сюжет переживают, как свою собственную жизнь. Что же остается таким, как мы, читателям? Наверное, взять частичку этой боли, чтобы, касаясь истории чужих страданий, избежать возможных своих. Ведь боль — это повод чему-то научиться, и, если она не утихает, значит, еще есть то, что можно из неё взять. Нельзя терять бесценные уроки.

ГЛАВА XII

В полисе Гемелла и правда ни на кого не кидалась. Скорее, даже оробела. Оно и понятно: всю жизнь прожить в лаборатории, иногда выбегать через вентиляцию и смотреть на поле и лес. Видеть, максимум, одного человека. А тут — каменный город городов, чертов Горгород, где миллионы людей, слитых в мультинациональность. Множество химер, которые не хотят напасть. Транспорт. Какие-то правила. Шум. Всё это, конечно, кружит голову. И не удивительно, что, придя домой, она уснула без задних лап. Как, собственно, и я.

Оказаться в родных стенах было удивительно. Вроде бы знаешь, где что лежит, но было такое ощущение, будто я находился в чужом доме. Нужно было еще во многом реадаптироваться. Купить еды. Узнать последние новости. Узнать насчет боев и вообще, что и как.

Во сне я больше не боролся с водной химерой. Впервые за долгий период. Было даже удивительно проснуться от того, что выспался и больше не хочется спать. Жизнь обещала быть другой. И я первым делом взялся готовить, а после и до вещей добрался. Разобрал всё. Дневник положил у кровати, сказав ему, что скоро мы встретимся. На радостях начал даже с вещами говорить. Сходил в душ, смыв с себя прошлое, причем, зашел прямо в костюме. В общем, обживался, как мог. А в это время Гемелла изучала дом. Всё нюхала, осматривала, бегала из стороны в сторону, изучая происходящее за окнами. Чтобы её утихомирить, я включил новостную ленту на стене. Она уселась и неподвижно наблюдала за всем, что там происходило. Я бы удивился, если бы не знал, что в ней гены человека, но тут лишь улыбнулся и продолжил заниматься своими делами.

Запись 56. «Вчера нашел бутылку виски в одном из ящиков. Надрался в задницу... Теперь ужасно болит голова. Больше не буду пить. Никогда не буду пить...».