Нулевая борьба. Пролог (СИ)

Сбоку мне в голову прилетел стаканчик с каким-то сладким напитком, облив всё моё лицо противной, липкой жижей. И тут моё терпение иссякло. Я сжал кулаки, отчего костюм активировался, но толстяка это только раззадорило и он ударил меня правой рукой. Костюм затвердел и полностью погасил всю силу удара. От этого толстяк схватился за отбитую руку, а я взял его за ляжку и плечо и отбросил назад на несколько метров с такой силой, что тот покатился по ступенькам, как тающий кусочек масла по раскаленной сковороде. Весь стадион замер. А я молча продолжил идти вперед, будто вышвырнул какой-то мусор со своей дороги. Больше никто не смел мне мешать. Ведущий, также удивленный, лепетал что-то невнятное, переходя на новую тему о победителе. Но даже победитель молчал в тот момент. Во мне кипела злость и какая-то внутренняя обида на людей. Вся эта их жестокость, откуда она?! Им бы только кровавых зрелищ, и плевать, погибнешь ты там или нет! Плевать, сколько сил и лет в это всё вложено. Это ведь не они участвуют. Им и правда плевать! Им нужен фейерверк из внутренностей, разорванные тела, треск ломающихся костей и стоны проигравших ради увеселения толпы в последние секунды жизни. С каких пор подобная жестокость стала нормой? Эти баталии давно вышли из-под контроля. Мир буквально развалился, а они всё уняться не могут. Сумасшествие стало нормой, а они и рады: кричат, ликуют, делают ставки и восхваляют убийц. Тысячи людей на стадионе, миллионы зрителей — и всего лишь пара невинных участников, по приказу своих хозяев развлекающих в смертельной баталии весь этот недостойный сброд. Может быть, я злюсь из-за того, что не выспался, может, из-за погибшего по глупости парня, на месте которого однажды мог оказаться и я, а может, я просто стал чужим для этого мира. Я не могу сказать точно, что случилось со мной в тот момент, но мне стало безумно противно от увиденного на стадионе. Мне больше не хотелось в этом участвовать и быть частью этого прогнившего мира, который, как мясорубка, старается тебя перемолоть и скормить какому-нибудь ленивому желудку.

Поначалу я злился на мир. А после того, как успокоился, задумался: если вокруг все жестокие, то это со мной что-то не так, ведь даже Ромеро, которого я глубоко уважал, был достаточно бесцеремонным к другим людям. Разве есть еще такие, как я? Ну, может, и есть. Но это абсолютное меньшинство, которое с таким мировоззрением вынуждено разве что страдать. А раз так, нужно приспосабливаться к вновь открывшемуся миру. И теперь стоило бы сделать выбор: кто я, волк или овца? Вопрос, который, наверное, каждый должен однажды задать себе, прежде чем менять свою жизнь. В овцы я не годился, а если бы и угодил в стадо, то явно был бы паршивой овцой. Волк из меня тоже получался никудышный из-за ноющего чувства справедливости. Химера? Может быть, и химера. Говоря поэтично, если волк будет вести себя, как овца, его даже овцы не примут. Важно знать своё место. Люди не видят полутонов, поэтому нужно четко обозначать свои позиции. Поэтому я буду либо волком, либо меня сожрут... А мертвым быть как-то не хочется.

Вечер дышал прохладой. От кружки с кофе шел пар. Гемелла уже улеглась на кровати, а я, усевшись на подоконнике, вновь погрузился в личный дневник Ромеро.

Запись 81. «Гусёныш оказалась весьма способной химерой. В ней явно прослеживаются интеллектуальные способности, которые, к сожалению, у меня нет времени развивать. Но она не сдается и старается всему учиться. Былой агрессивности в ней я больше не наблюдал».

Запись 82. «Заметил, что дневник стал журналом. Появилась какая-то научная чопорность. Думаю, это плохо. Личный дневник нужен, чтобы выговариваться, изливать душу, чтобы не случалось взрывных прецедентов, но сейчас этого нет. Может быть, я выгорел и больше не о чем говорить, но я постараюсь не замыкаться, пряча чувства глубоко внутри от самого же себя».

Запись 83. «Внёс изменения в препарат. Использовал на последней оставшейся химере. Сижу и жду теперь. Пытаюсь верить в лучшее».