Нулевая борьба. Пролог (СИ)

— Да брось! Новую найдешь. Их там вон сколько!

— Пусть идет, — сказал другой страж, старше по званию.

— Спасибо, — ответил я.

Меня вновь отвезли к тому же месту, как и в первый раз. Шлем я не решился надеть, пока стражи не уехали. Боялся, что они могут заговорить про костюм или что-то вроде того. Первый этап плана был позади: я смылся из Горгорода. Дальше план был размытым, и я точно не знал, что именно делать, но лучшее, что я мог предпринять на данном этапе, это дойти до лаборатории, чтобы уже там решить, что делать дальше. Бросить Гемеллу или выходить её, или попробовать напечатать новую химеру со своими ДНК, или собраться с силами и поселиться в новом полисе. Вариантов — масса, но какой из них наилучший, трудно сказать. Гемелла стала важным участником моей жизни, но здесь стоял вопрос выживания, который не исключал жертвы. Начни выхаживать её — могут нагрянуть стражи или химеры, которые пусть и не сожрут меня благодаря костюму, но убьют её, пока я буду занят сражением. Пойди я с ней такой в полис — ситуация, опять же, не изменится. Брось её на произвол судьбы — замучает совесть. Она мне стала родной. Как её бросишь? Гемелла меня не убила, когда могла, но и не спасла. Я это сделал сам. «Так как поступить?» — думал я, мучаясь выбором.

ГЛАВА XVI

На пути к лаборатории я так никого и не встретил. Осмотревшись, оставил Гем у входа, а сам помчался за палаткой. Что делать — еще не решил. Оставил это на утро. Всё приготовив, я наконец-то смог расслабиться и даже нашел время полюбоваться звездами. Никаких философствований в голове не возникало, была лишь черная пустота от суматохи дня, и в ней, кажется, затерялся уставший человек. Какие жуткие мысли о том, чтобы бросить дорогое сердцу существо! Это каким же надо быть чудовищем, чтобы бросить того, кого любишь!

Закрыв глаза, я вновь оказался у болота. Вновь осмотрелся, увидел примятые камыши, которые видел уже более сотни раз, подсохшую кровь на листве и плавающую каску, прибившуюся к камышам. Вновь попробовал подцепить её сухим деревцем, но макушка опять переломилась и каска упала в воду. Как ни удивительно, снова утонула. С правой руки я перецепил когти на левую, но только я это сделал, из воды вновь выскочила водная химера. Я отпрыгнул, раскинув руки, но она успела вцепиться мне в правую кисть. В истерике я начал бить выключенными когтями по пасти, но химера лишь мотала меня, как тряпку, из стороны в сторону. Затем я оказался под ней. Когда она начала отходить, чтобы я оказался на уровне её пасти, я запаниковал. Стало чудовищно страшно. Хотел позвать Гемеллу, но не смог произнести ни звука. Меня прижало к земле. Я увидел огромную пасть, которая в следующее мгновение отправила меня в пустоту...

Я вскочил в холодном поту. За ночь совсем забыл, что вновь нахожусь в регионе, в палатке. Потер руками лицо, приводя себя в порядок. Ночь была прохладной. Из лаборатории я принес еще одеял для Гем. Сам уже не мог уснуть: сидел у дерева, пил чай и смотрел куда-то в пустоту, пытаясь найти себе место в жизни. Вроде бы уже четвертый десяток живу, а всё еще не понимаю, куда идти и как правильно принимать решения, чтобы не жалеть о них после. Гемелла не человек, чтобы мучиться совестью, но большая ли разница в том, человек она или нет? Казалось, простые вещи, которые в обществе имеют готовые ответы, сейчас стали неразрешимой проблемой. Как бы поступил другой? Но ведь я — это я! Мне нужно иметь смелость быть собой. Принимаемые мной решения и есть то индивидуальное, которое меня определяет, так зачем обращаться к опыту большинства? Всё стадо баранов может прыгать с обрыва, но это не значит, что выжившая овца поступает неправильно.

Гемелла не приходила в себя. Я, измаявшись, отправился в лабораторию за рисунками. Хотел рассмотреть их получше. Возникла идея найти что-то общее в химерах, которых напечатал Ромеро, чтобы понять, что было связующим и самым главным в его творениях. Всегда есть что-то общее. И не важно, химеры это, рисунки, песни или что-то еще: оно всегда есть. Всё равно, что почерк у рукописного текста: можно писать разные слова и фразы, но почерк изменить практически невозможно.