Нулёвка (СИ)

Всё страньше и страньше! В домах горит свет, окна заколочены, собаки лают, укрытые внутри, как и другая живность... Не понятно. Скрип! Я обернулся и со всего размаху кинул сразу две склянки во вражину. Истошный мяв, облачко пара, что поднялось над местом попадания как гриб ядерного взрыва метровой высоты! Ё – моё! Надеюсь это не то, о чём я подумал?

- Вот черт! То! – Подошёл я к куску изжеванного мяса, что осталось от котейки, и выругался. – Прости дурака! – Взял я его на руки и отошел за дом, выкопав ямку лопатой, что валялась на заднем дворе и похоронил... – Пусть к тебя ластятся сразу три кошечки – в твоём кошачьем раю!

- Тук! Тук! Тук! – Заколотил мой кулак в дверь старосты. С той стороны зашикали. Настала тишина. – Бом! Бом! Бом! – Повторил я на бис.

- Кто там? Уходи змея подколодная! Тварь ночная! Сегодня ты здесь не поживишься!!! – Выкрикнула Марфа, судя по голосу. Тучная, добродушная жена дядьки Макара. Вечно пирожки с мясом в карманы мне подкладывала, пока я дела с её мужем обсуждал.

- Это Хан! Болотный! Мне письмо пришло от старосты, вот я и приехал. Тёть Марфа! Открывайте, давайте. Холодно и дождь! – Пытался я укрыться от сплошного потока воды под навесом у крыльца. Не получалось... Маленькое слишком.

- Чем докажешь? – Звонко пискнула их младшая дочь семи лет, глядя на меня любопытным глазом в замочную скважину. Чистая зелень, а не глаза! Ведьма растёт!

- Я конфетки принёс, – достал я куль в три килограмма из рюкзака. Детей у них много и этого мало будет.

- Это Ханчик! – Взвизгнула она радостно и стала открывать дверь, но получив по заднице от мамы – обиделась и отошла. – Как зовут нашу корову? – Продолжалась проверка меня любимого.

- Елизавета! – Сквозь завывания ветра прокричал я.

Дверка, скрипнув, отворилась:

- Давай, давай, – подгоняла меня Тётя. – Быстрей! – Еле успел убрать я ноги, как дверь захлопнулась, едва их не прищемив. – Уххх, пронесло... – Вытерла она вспотевший лоб.

- Конфетку! – Подскочила Маруся, обняв меня за талию.

- Держи! – Вручил я ей весь пакет.

- Йхуууу! – Побежала она к себе в комнату, убегая от других детей – не желая делиться и улюлюкая. Судя по грохоту на верху, её настигли. – А моя доля? – Обиженно пищала она.

- Чего стоишь Сергей?! Иди, догони их! Аппетит испортят, – послала она одного из сыновей вслед за младшими и повернулась ко мне. Тот кивнул – здороваясь, и помчался. – Как мы тебя ждали Хан! – Всплеснула она руками и повесилась у меня на шее – зарыдав. С удивлением отметил, что стал выше её на пару сантиметров.

Гладя женщину по спине, я спрашивал:

- Что случилось? На воротах никого! Дядька не отвечает! Все в домах попрятались! Мор?

- Сплюнь! Скажешь то же! – Харкнула она три раза через плечо.

- Эээ... Что тогда? – Постеснялся я повторить такое.

- Значит слушай! – Усадили меня за стол и налили полную тарелку лукового супа до краёв. – Началось это месяц назад. Стали пропадать куры. Думали лиса. Стали пропадать собаки, другая живность, пока в один прекрасный день не досчитались деда Ивана, что любил в раннее утро сидеть на лавочке у своего дома. Следов нет! С каждым днём становилось всё хуже. Страх поселился в сердцах. Заколотили окна, двери. Перестали ходить поодиночке. Вроде всё успокоилось... Дня два радовались, перекрещиваясь, пока среди ночи не взвыли собаки. Выбежали, а дом Филимоновых открыт нараспашку! Вся семья пропала. Ни детей, ни взрослых. Ёжика и того забрали. Он у них как домашнее животное был... – Вновь всплакнула она.

- Ни крови, ни следов? – Уточнил я.

- Да, как растворились! И такое повторялось каждую ночь, пока все наши мужики, что раньше лямку тянул, не собрались и в лес не пошли. Искать гадину, извести, сжечь! Дурни! Четвертый день уже нет. Соседка наша – Зина, чёрный язык бы ей вырвать – думает, что их всех схарчили уже, насытившись на месяц вперёд! По тому и нападения прекратились...

- Сколько ушло? – Помрачнело моё лицо. Дело швах!

- Полная сотня бывших вояк! Сам знаешь – наше село вольное. Помощь у властей просить пустое. Налогов мы не платим. Они и не почешутся, да ещё и рады будут! – Всё утирала и утирала она глаза платком, что был мокрее моей куртки.

Я же усиленно думал:

- Не могу понять кто это? Начал с мышек, собак, а закончил человеком! Шума не создаёт, следов не оставляет. Видеть его никто не видел! Ценности его не интересуют! – Барабанил я ложкой о пустую тарелку в раздражении, пока одна из старших дочерей, что сидели рядом с нами, не выдержала и выхватила её у меня. – Болота, топи здешние я исходил вдоль и поперёк. Нет там таких тварей! Нет! Если конечно оно не из сердца леса, куда простым смертным ход заказан!