— Минута, — прошептал я, ощущая, что сейчас опять разгорится скандал.
Я как раз долез до того места, где скала плавно переходила в монолитную кладку. Лезть было ещё далеко, стена крепости тут была высокой.
Земля была далеко внизу, и голова слегка кружилась. Интересно, если сорвусь, сильно покалечусь?
Проблемой было то, что нижний ряд крепостной стены был целиком из твёрдой породы камня. Вроде как гранит.
И тут хорошо чувствовалось: кто-то регулярно заряжает ловушку. Она тянулась вдоль всего ряда, искрящаяся нить ясно проглядывалась.
Белиар ничего не сказал, но будто засопел от гордости.
Похоже, это была просто сигнальная магия — задену её, и где-то в замке услышат.
— Что думаете?
Вот он протянул палец…
— Осторожно, — прошипел я, но отдёргивать руку не стал, — Наверняка полный замок охраны.
Одновременно Огненная Плеть показала мне картинки демонов, соблазняющих женщин.
Халиэль вздохнула и замолчала.
Одновременно в голове включилась картинка, мы будто летели по стенам замка.
Я увидел спящего на кушетке, в одном из помещений, молодого зверя, только-только выскочил из юношеского возраста, ещё пушок на подбородке. Но огромный синяк под глазом заметно портил парню красоту.
Рядом с кроватью лежала серая мантия оракула, а сам парень лежал голый, откинув одеяло. На его плече спала девушка-первушка — хрупкая, но с явно выделяющимися прелестями. Не только за красивые глаза оракул затащил её в постель.
Присмотревшись к зверю, я даже не понял, что меня кольнуло. В памяти всплыла процессия, только куда и где?
Пришлось поднапрячься, ведь синяк сильно изменил облик, но я вспомнил. Когда ещё не был прималом, а только собирался пройти посвящение, Хакон дал мне свободу, и я стоял у ворот особняка Хильды. Стоял перед выбором: уйти из Вольфграда, послав к нулям Волчицу, или остаться на службе, больше напоминающей рабство.
«Первушник, это здесь дом Хильды, правой руки Лунного Света? Отвечай!», — я вспомнил голос парня, обратившегося ко мне. Именно он и лежал тут.
Рульфа теперь нет, и, получается, этот юнец — главный оракул?
Паренёк даже не дёрнулся, но я ощутил, что он умер…
— Эй! — вырвалось у меня.
Мне в грудь влетел светлячок, и послышался ослабевший голос Белиара:
Демон отключился, пару раз оглушительно всхрапнув.
Я усмехнулся и покачал головой.
— Лезем дальше.
Я пересёк искрящуюся ловушку, и ничего не произошло. Действительно, поднять тревогу мог только тот юный оракул.
Я ничего не сказал. Сколько таких лазутчиков, жалея часового, погибали по собственной глупости? Мы никогда не узнаем, потому что они уже не расскажут.
Поднявшись по стене и обогнув ещё пару ловушек, я поднялся до самого конца. Верхняя площадка, на которой дежурили воины, была закрыта крышей, усыпанной зачарованными колючками. Под козырьком были небольшие окна, за которыми я чуял шагающих патрульных.
— Один ден в день, дерьмо нулячье. Разве это плата?
— Не говори. А цены в пивной видел? Я теперь только через день захожу.
— Если так и дальше пойдёт, — зверь сплюнул, — Интересно, а сколько Бездна платит?
— Следи за языком, зверьё твоё пустое, — вяло ответил второй.
— Да не уследишь, без пива пересох.
Звери засмеялись.