Нулевой след

Хотя надо сказать что в последнее время «ядро» Милгрима обрушивалось гораздо реже. И даже когда это происходило, он похоже перезапускался сам. Как объяснил когнитивный терапевт в клинике, это побочный эффект, как следствие каких-то других вещей, а не что-то там само собой самообучающееся. Милгрим предпочитал считатьчто побочный эффект должен быть краткосрочным и в какой-то момент прекратится. Как объяснил терапевт, если обсуждать побочный эффект снижения беспокойства, то ключевым действием здесь был отказ Милгрима от постоянного приема препаратов бензодиазепиновой группы.

Он больше вообще не «закидывался» по-видимому подвергнувшись в клинике весьма последовательной «чистке». Когда в точности он прекратил принимать «колеса» он не знал, капсулы без маркировки делали это невозможным. Милгрим получил гору капсул, многие из которых содержали разного рода пищевые добавки. Клиника грешила какой-то скрытой природно-натуристской направленностью, которую он соотносил со всем Швейцарским. С другой стороны лечение оказалось невероятно агрессивным, комплекс включал все что только можно, начиная от многократных переливаний крови, и заканчивая веществом, которое они называли «парадоксальный антагонист». Вещество это генерировало исключительно своеобразные сны, в которых Милгрима преследовал настоящий Парадоксальный Антагонист, темная фигура которого несколько напоминала цвета, на американских рекламных иллюстрациях 1950-ых годов. Этак весело, дерзко и с задором.

Он скучал по своему когнитивному терапевту. Милгрим очень обрадовался возможности говорить по-русски с такой красивой, образованной женщиной. Он почему-то даже не мог представить себе все как бы выглядели их беседы на английском языке.

В клинике он провел восемь месяцев, дольше чем любой другой клиент. Все, у кого была возможность, негромко спрашивали его название фирмы, в которой он работает. Милгрим отвечал по разному. Однако вначале это всегда были иконы брэндов из его молодости такие как Кока-Кола, Дженерал Моторс или Кодак. Глаза спрашивавших широко распахивались услышав это. Ближе к концу лечения он переключился на Энрон. Теперь глаза слушателей сужались. Частично в этом была заслуга его врача, которая и рекомендовала Милгриму регулярно просматривать свежие новости в Интернет, дабы быть в курсе происходящих в мире событий. Она правильно подметила, что он совершенно выпал из мирового контекста.

Милгриму приснилось что он в высокой белой комнате, с полом из известкового дуба. Высокие окна. За окнами падает снег. Мир снаружи абсолютно, бездонно тихий. Свет рассеянный, ненаправленный.

— Где вы выучили русский мистер Милгрим?

— В Колумбийском университете.

У нее белое лицо. Черные матовые волосы, разделенные в середине пробором и стянутые сзади в тугой хвост.

— Вы рассказывали что до того, как попасть сюда буквально находились в плену. Это было после Колумбии?

— Да.

— Насколько положение, в котором вы сейчас находитесь отличается от того, предыдущего?

— Оцениваю ли я его как плен?

— Да.

— Он несколько иного плана.

— Вы понимаете почему кто-то хочет оплатить весьма серьезные суммы за ваше здесь содержание?

— Нет. А вы?

— Нет. Вы понимаете природу отношений между врачом и пациентом в моей профессии?

— Вы не собираетесь никому пересказывать о том, что рассказал вам я?

— Именно так. Вы полагаете я вас обманываю?

— Я не знаю.

— Я не обманываю вас. Когда я согласилась приехать сюда для работы с вами, это было главным условием. Я здесь только для вас мистер Милгрим, не для них.

— Это хорошо.

— И поскольку я здесь для вас мистер Милгрим, то я за вас беспокоюсь. Как если бы вы должны были родиться. Вы понимаете?

— Нет.