Нулевой том (сборник)

Кирилл посмотрел на Виталика. Тот сидел, как обычно, рохлей, распустив губы. А губы были пухлее обычного, и само лицо было пухлее. И на лице были невинность, скорбь и смирение. И два здоровых синяка было тоже.

– Ягненочек… В восемьдесят кило весом… – сказал Кирилл.

– Будешь иметь дело со мной! – еще звонче повторил Михаил.

– Ну и буду! – зашелся Кирилл. – Думаешь, побоюсь? Да ты же… ты же мизинца моего не стоишь! Да ты кто! Да ты что видел! Сопляк ты…

– Я уже тебе сказал: ты можешь оскорблять нас сколько угодно – нам все равно. И разговаривать мы с тобой не будем.

«Ишь ты – мы… – кипел Кирилл. – То же мне – мы!» Он посмотрел на кислого Витальку и на Сашку-волейболиста, который держался так, словно был и за Мишку и за Кирилла.

– А ведь разговариваете! – съехидничал Кирилл. – Вон сколько наговорили.

– Не бойся, не будем. И ты переедешь в другую комнату. Мы с тобой жить не хотим.

Виталька был кислый, а Сашка-волейболист сделал вид, что ничего не слышит.

– Никуда я не перееду! Общежитие не ваше… Мое право, – сказал Кирюха и бросился на койку, лицом вниз, чуть не рыча.

«Мишка-то, друг, первенства не поделил… Первым, гад, быть хочет. Ну, и пожалуйста. Больно нужно мне это стадо…» – переваривал Кирюха все, что не успел сказать. Слова, обидные, меткие, смертельные, бродили в нем и просились наружу. Все бы так им и сказал… Но было уже поздно. Все сидели, будто занимаясь своим делом, будто не замечая его. Виталька читал немецкую книгу. Сашка-волейболист зашивал спортсменки. Мишка сохранял чистое и гордое выражение лица. Кирюха все полыхал и полыхал и вдруг поймал себя на том, что ковыряет в носу. «Однако я немного успокоился… Да стоят ли они того?» Ему даже стало легче физически. Свежий и невесомый, как бывает после слез. Только в горле стоял комок, как бывает тоже после слез. Расплывчатые, беловатые контуры комнаты стали четкими и цветными. «Странно, – подумал Кирюха, – действительно белая ярость…»

«Ей-богу! Все было белым. Какой я бешеный!..» – уже восхитился он.

Но Мишка все-таки вел себя возмутительно. Он сказал что-то Витальке и громко и самостоятельно смеялся. Потом он принес чайник, достал хлеб, шпик…

«Откажусь от чая…» – приятно подумал Кирилл.

– Саша! Виталик! – кликнул Мишка. – Давайте чай пить.

«У-у-у! – опять загудело в Кирюхе. – Да что ж это он… Что ж он думает – я и жрать не хочу?! Или думает, что я, как крыса, буду тихо жевать корку в углу? Ошибаешься!» Кирюха полез под кровать, стал шарить в мешке и вспомнил, что ничего-то он не вышарит. Еще вчера днем они с Мишкой съели последнюю банку… И тут вдруг наткнулся на банку. Действительно, сгущенка! Вот это да! Откуда бы? Впрочем, сегодня он уже ничему не удивлялся.

И он проколол банку и тут бы ее всю и высосал, да приостановился, словно смакуя, и поставил ее на стул у всех на виду, соблазнительно развернув ее этикеткой.

Но Мишка все-таки не сдавался. Он привстал, пошуршал в кармане. Подошел к стулу, что стоял рядом с Кирюхиной койкой. Аккуратно положил что-то. Кирюха не повернул головы.

– Мы сегодня сдали бутылки, это твоя доля – шесть рублей, тридцать семь копеек.

«У-у-у-у!»

Все поели и снова занялись будто своими делами.

Сашка-волейболист ушел играть в волейбол.

Мишка долго плевался на щетку и тер ботинки.

– Ты куда? – спросил Виталька.

– Да все к ней же, – самодовольно сказал Мишка. – Ты мне еще позавидуешь. Шутка ли, в столовой работает… Палтус буду кушать. Я уже ее про палтус спрашивал. Очень мне палтуса хочется попробовать.

Тут он что-то стал бродить по комнате, словно ему чего-то недоставало. А ходил он в начищенных ботинках и трусах. Еще на нем были подвязки, аккуратно подтягивавшие носки.

«А-а-а! – сообразил Кирюха. – Штанишки тебе свои парадные надеть надо… А они-то на мне!»

Краем глаза, не поворачивая головы, Кирюха с удовольствием смотрел на блестящие ботинки и голые волосатые ноги в подвязках. Ботинки потоптались у его кровати и отошли.

«А-а, боишься мелочным показаться…» – удовлетворенно подумал Кирюха.

– Ты, Виталик, не бойся, он тебя не посмеет тронуть, – достаточно громко и достаточно зло сказал Мишка.

«У-у-у! – загудело в Кирюхе. – Убью гада!» И вдруг отчетливо понял, что на нем Мишкины штаны. Его штаны!

Думал Кирюха:

«Сейчас скажу таким спокойным холодным голосом: “Ты собираешься уходить. Тебе нужны штаны? Вот они…” И сниму. Красиво!»

Думал Миша:

«Снимай штаны, – скажу я ему. – Нет, это не будет выглядеть…»

«Сейчас сниму штаны», – думал Кирюха.

И вдруг Мишка подошел к шкафу и вынул свои старые лыжные брюки…

Последний момент!

«Предложить ему брюки?»

«Спросить у него брюки?»

Кирюха не снял брюк. Мишка не спросил брюк.

Он надел лыжные и гордо хлопнул дверью.

За ним тихой и скорбной тенью вышел Виталька, унося под мышкой немецкую книгу.

– Тьфу, подонки! – выругался Кирюха. – Пусто-то как…

Запрещенные приемы (Продолжение)

Наконец-то я остался один. С ума можно сойти от такого сборища. Ни на чем не дадут сосредоточиться… Значит, так. Все ясно. Вчера я побил Витальку. Почему? Как? Неясно. И не расскажут, черти!..