Нулевые, боевые, пенсионные. 2000–2010 годы

В крошечном Монако (30 тыс. жителей) много примечательного: дворец принцев, музей Наполеона, опера, знаменитое казино Монте296 | Юрий Безелянский. Нулевые, боевые, пенсионные Карло (1878, архитектор – Шарль Гарнье, который создал Гранд-опера в Париже). Внутри казино не были (на какие шиши?!), а здание казино обошли со всех сторон. Подивились бюстам Дягилева и Берлиоза. Рядом «Кафе де Пари», в котором любили бывать Дягилев, Карузо и другие знаменитости. Походили, повздыхали и покинули этот праздник жизни без сожаления. Каждому свое: кому Монте-Карло с казино, а кому улица Куусинена с магазином «Магнолия»…

Вернувшись из поездки в 22.20, бросились на ужин: ракушки с томатом и на второе блюдо: кусочки нежной баранины. В номере нас ждала вода «Санта Анна» и вкусные сливы.

20 сентября – в Сан-Ремо без поездок. После завтрака в отеле неторопливая прогулка. Напирожничались, накапучинились, вернулись в номер и лежали-спали часа два или три, а потом пошли осматривать виллу Альфреда Нобеля, где сфотографировались возле пушек, стоящих в саду – ну, да, Нобель, порох… Вилла скромная. В книгу гостей внес запись, несколько игривую. Вспомнил о нобелевских лауреатах Бунине и Пастернаке, намекнул Нобелю на небесах, мол, тоже пишу и не худо бы меня отметить какой-нибудь премией. Что-то вроде «Молитвы» Булата Окуджавы:

Пока Земля еще вертится, пока еще ярок свет,
Господи, дай же ты каждому, чего у него нет:
Мудрому дай голову, трусливому дай коня,
Дай счастливому денег… И не забудь про меня.

Если не Нобеля, то дай хотя бы Шнобеля, чтоб перестало быть «и кюхельбекерно, и тошно» (это уже Пушкин).

Обедали в номере пиццей и фруктами. А потом снова вышли в бывший рыбачий поселок, на виа Ромола Морена, по извилистым мрачным ступенькам. Дохнуло грязным Средневековьем. «А что, здесь пытают?» – спросила Ще. Забрались высоко, и сверху Сан-Ремо, как на ладони, белоснежный и рядом с голубым морем и небом. И обратно по тяжелым выщербленным ступенькам. Легли спать рано под тяжестью накопившейся уже усталости.

21 сентября – ночь с приключениями с животами, возможно, последствие от острого сока тропикано. Пришла идея написать заметки «Старый и больной москвич на Лазурном берегу». Собрали все мужество, и вперед! Но не в Портофино, где продают тончайшие кружева и где в бухте стоит «Христос Бездны», и не в Рапалло – в самый модный курорт в заливе Тигуллио, а в Бордигеру – в красавицу, которую неоднократно писал Клод Моне. Бордигера – город пальм, здесь находится самая северная пальмовая роща Европы. Но не только пальмы, но и агава, эвкалипты и лимоны… И сразу услужливая память помогла вспомнить строки Николая Заболоцкого:

Я трогал листы эвкалипта
И твердые перья агавы.
Мне пели вечернюю песню
Аджарии сладкие травы.

Нет, не Аджария, а итальянская Бордигера. Доехали поездом быстро и сходу вышли на Корсо Италию, далее дворец-башенку Элиса и множество вилл. Искали виллу Клода Моне и не нашли, редкие прохожие не смогли нам объяснить, где жил творец кувшинок и Руанского собора. Нашли виа Мимомоза (это не какая-нибудь улица Халтурина у нас). Выпили кофе и вернулись в Сан-Ремо, продолжив изучение: в год Сан-Ремо посещают 360 тыс. туристов, туризм, цветоводство и казино – три краеугольных камня экономики города. Знаменитость – театр «Аристон», где проходят фестивали песен. Первый прошел 29 января 1951 года, победитель – Нилла Пицци с песней «Благодарю за цветы».

Долго бродили по городу и нашли даже улицу Гете, но совсем неинтересную… На ужин в наш отель нагрянула группа работяг с Сардинии – шум, гам, смех, очень горластый народ…

22 сентября – крутились в Сан-Ремо. Осмотрели русский православный собор, освященный в декабре 1913 года. И кто построил? Проект сделал Алексей Щусев (а потом мавзолей Ленина?), а итальянскую привязку осуществил итальянский архитектор Пьетро Агости. Некогда большая русская община Сан-Ремо ныне оскудела, и свечи продает итальянка. Мы поставили за здравие и за упокой наших мам. Что еще? Снова рынок Меркато, очень хотелось увезти многое в Москву, но… Вот именно «но»!

К вечеру пошли к Императрице, посидели на лавочке, потом пошли по Корсо Инглези, которая петляла, как заяц. Поднялись куда-то вверх, а потом с высокого холма отсчитывали более 100 ступенек вниз. То ли спустились, то сползли, короче, сплошная забава с криками и ахами – «вот доска кончается, сейчас я упаду» (Барто). Мимо большущего отеля «Ангеле по Корсо Матуциа». С остатками последних сил зашли в бар и съели по пицце Маргарита, запивая ее вкусным пивом. Эту Маргариту и пиво в Москве вспоминали еще долго.