Нуманция

— Да рабыня эта твоя! Зачем она тебе нужна? Ну, симпатичная, не спорю, может, и образованная, а дальше что? Продай ты её. Женщин тут хватает… Что в ней такого? Ты же никогда не жил с женщинами… Если бы Овидий кого завёл, я бы не удивился, но ты…

— А что здесь такого?

— Овидий долго их не держит, надоела и продаёт… Ты же привязываешься.

Так и будешь караулить, чтоб другие не увели, в бой пойдёшь, а сам будешь

думать не о себе, а о ней, как она без тебя будет? А ранят?.. Не женой же ты

её своей сделаешь? Рабыня, она и есть рабыня… Зачем привязываться?

— А я и не привязываюсь. Что за бред…

— Сколько она уже у тебя? А если забеременеет? Ты об этом думал? Женщины они постоянно, только расслабился, а они тебе уже на руки положат, корми и расти… Ты этого хочешь? — Ацилия невольно напряглась, сама не зная, почему ей стало это особенно интересно, аж в сердце что-то заболело, — Какие тебе дети, ты их даже не прокормишь на своё жалование… Деканус… Только ублюдков плодить, да и всё… Вот увидишь, Марк, так всё и будет. Помяни моё слово. Какой потом с тебя вояка? Будешь нянчиться…

— Да брось ты, Фарсий…

— Зря не веришь, я на своём веку по гарнизонам много чего нагляделся… Столько хороших парней бабы загубили… Пелёнки, дети, сопли и всё такое…

А могли бы дослужиться… А так — боятся за себя, за семью, инициативы никакой. Кто их потом куда пошлёт? Так и уходят на пенсию… — помолчали, незнакомец хлопнул Марция по плечу, — Так что, давай, Марк-дружище, продавай лишнее барахло и переезжай к своим солдатам. Наши все это оценят. Вот увидишь… Ладно. — Встал, — Сейчас добраться до себя, и спать, спать, спать. Хорошее у тебя вино, Марций… Кстати.

— Из старых запасов…

— Хорошо посидели. Хорошо…

Ушёл, наверное. Ацилия осторожно повернулась на бок, обняла себя за плечи. " Лишнее барахло…" Вот урод!

Устало закрыла глаза. Отчаяние и тоска охватили её. Все мужики сволочи, они используют женщин, а потом выбрасывают… Женщины, пелёнки, дети…

Но ведь это же ваши дети! Ваши…

Как же я хочу выбраться отсюда, уйти подальше… В Тартар это всё. Всё-всё…

* * * *

Авия улыбнулась приветливо:

— Давно я тебя не видела. — Ацилия в ответ покачала головой, соглашаясь, — Садись, — пододвинула колченогий трипод. Ацилия села, стала глядеть, как женщина перебирает просо. Сама поймала горсть крупы и разжала ладонь, поднося к лицу, стала выбирать мелкие камушки, сор и зёрна овса. Чем солдат кормят. Перебрала и высыпала в большой таз, набрала новой из мешка.

— Что-то давно ты не появлялась, я видела тебя дня два назад, но ты так и не подошла. Чем занимаешься? — спросила Авия, подняв большие синие глаза, окружённые сеточкой морщин. Когда-то она, наверное, была симпатичной.

— Особенно, ничем… — отозвалась Ацилия, высыпав ещё одну горсточку крупы, — Я давно хотела прийти к вам, — оглянулась вокруг на сновавших женщин, кто-то носил воду, рабы кололи дрова, горели костры, и несколько солдат разговаривали, опираясь на копья, — Мне в последнее время было плохо, не пойму, почему… То тошнит, то голова кружится…

Авия помолчала, покачав головой, произнесла:

— Голова кружится, тошнит… Понятно, — подняла голову, глянула в упор в молодое девичье лицо, — А задержка у тебя сколько уже?

Ацилия смутилась и руки её задрожали, просыпая просо, прошептала:

— Второй месяц…

— А у Марция ты сколько уже живёшь? Два месяца? Чуть больше?

Ацилия согласно качнула подбородком:

— Где-то так…

— Да ты беременна, девочка моя!

Ацилия отшатнулась, сжав просо в кулаке:

— Да вы что?.. О чём вы говорите?

Женщина усмехнулась:

— А как ты хотела? Я же предупреждала тебя. Ты два месяца живёшь с мужчиной, как жена его… Этим чаще всего и заканчивается… Ты носишь под сердцем его ребёнка.

Ацилия долго молчала, положив сомкнутые кулаки на колени, смотрела в какую-то точку перед собой. Авия опять заговорила:

— Ты сама сказала, тошнит, голова кружится… Да оно же и так видно, можешь мне поверить, у меня опыт… Опыт! Девочка моя, ты беременна от своего хозяина, от Марция, бог мой, от центуриона… Можешь поверить мне

на слово, точно, так и есть…

— Декануса… — перебила её Ацилия, даже не шелохнувшись, только губы дрогнули.

— Что? — Авия наклонилась к ней.

— Деканус. Он уже деканус, а не центурион.

— Какая разница?

Ацилия повернула голову:

— Что… Что мне делать теперь? — облизала пересохшие губы, не сводя огромных тёмных глаз с женщины.

— У тебя всего два выхода. Два… — сделала паузу, вздыхая, — Один — ты сохраняешь этого ребёнка, скрываешь сколько можешь от хозяина, родишь, конечно же… Жизнь потом станет другой, я видела много подобных случаев-

уж поверь мне на слово. Может быть, ты сможешь скрывать ещё месяц-два, потом он узнает… Я могу тебе описать его реакцию, но, по-моему, она и так