Нуманция

И всё-таки, дорога была тяжёлой. Пыль, поднимающаяся столбом после прошествия по земле тысяч ног, оседала на последних, идущих в обозе. Остатки легиона растянулись на огромное расстояние, поэтому, когда последние подходили, первые уже почти устраивались. Жара, испанский полуденный зной не давал покоя, не радовали даже зелёные холмы и рощи, пронзительное синее небо, плавящееся от солнца.

Ацилия вздохнув перекинула через верёвку мокрую ткань свежевыстиранной столы, потянула пальцами, разглаживая полотнище. Ветшает её одежда. Конечно, ведь она стирает её каждый день, стараясь отмыться от противной вездесущей пыли из-под ног, просачивающейся в ткань, делающей её шершавой, противной на ощупь. Хоть с утра почувствовать себя чистой, а сейчас она походит пока в старой тунике, выделенной Гаем из запасов господина.

Кто-то коснулся её руки из-за верёвки, и Ацилия подняла глаза, глядя через верх. Это девушка, Пония, тоже развешивающая бельё, стояла к ней лицом и видела то, чего не видела Ацилия.

— Смотри, кажется, это твой господин приехал?

Ацилия резко развернулась, опуская руки. Точно. Стоял у палатки, держа чёрного жеребца под уздцы, разговаривал с каким-то центурионом, рядом крутился Гай, соскучившийся по господину, желающий кормить, поить.

Ацилия и сама не поняла, почему сердце её тревожно застучало, при виде его, ведь ничуть не изменился, лицо только ещё больше загорело, да внешние перемены — длинный плащ до земли, оружие, кожаная кираса облегчённая, высокие мягкие сандалии-сапоги. Вот, значит, как выглядят в разведке.

Руки непроизвольно поправили выбившиеся пряди волос на висках, лбу, потянули вниз короткую мужскую тунику, открывающую икры, лодыжки. Шагнула к нему сама, впитывая глазами, стараясь запомнить вот таким. Не видела, как долго не видела его, сердце так и стучит, так и стучит.

Что это с ней? Почему?

Подошла, но не вмешиваясь, села на свой трипод, положила руки на колени, а сама — смотрит, смотрит на него, не обращающего внимание, словно этот разговор с центурионом важнее всего на свете. Неужели не видит её?

Центурион ушёл, Марций отвернулся, ища глазами по лицам.

— Господин? Я ужин… Будете? — Гай.

— Нет, Гай, мне возвращаться сейчас. Я с донесением, а не просто… Проложили вам путь на завтра. — Усмехнулся устало, перевёл, наконец, глаза на Ацилию. — Как вы тут? Никто вас не обижает? — спрашивает у двоих, а сморит только на Ацилию одну.

— Что вы, господин, всё хорошо! — Гай отвечал, а она молчала, выдерживая его взгляд, только слышала, как сердце стучало, и, наверное, если бы он сейчас спросил её о чём-то, она бы не смогла ответить. Как же давно она не видела его, как давно…

— Ладно, тогда буду возвращаться. — Повернулся к коню, что-то поправляя у седла, вдруг обернулся снова. — А это тебе! — и бросил мягко, прямо в руки, так, чтоб обязательно поймала, и Ацилия сама не поняла как у неё это поучилось, хоть никогда в жизни ничего вот так не ловила. Раскрыла ладони, держа на ногах, и ахнула.

Апельсин!

Самый настоящий апельсин!

Яркий, словно солнца осколок, округлый, плотный, тяжёлый, аж сердце от восторга вздрогнуло.

— Откуда? — Ацилия подняла глаза.

Марций улыбался, довольный произведённым эффектом.

— Уже созрели. Мы сегодня рощу проезжали, а вы не поедете, мы вам дорогу спрямили, так что… — отвернулся на подошедшего центуриона, снова заговорил с ним, принимая какие-то распоряжения.

Ацилия перевела восхищённый взгляд на апельсин. Как так? Он привёз его именно ей, о ней думал, когда, наверное, срывал его?

Настоящий, самый настоящий апельсин нового урожая! И из его рук, от его заботы, от его сердца… Как же есть его теперь?

Поднесла к лицу, вдыхая терпкий цитрусовый аромат неровной шкурки.

— Что не ешь? Не хочешь? — спросил, и Ацилия вздрогнула, переводя глаза. Марций был уже на коне, стягивал поводья танцующего вороного. Ацилия поднялась на ноги, глядя во все глаза, впиваясь пальцами в шершавую плотную кожуру.

— Спасибо… Спасибо, господин.

Но он лишь усмехнулся и ударил коня пятками, бросая с места в лёгкий галоп. Ацилия повернула голову, провожая глазами. Женщины рядом улыбались, перешептываясь друг с другом. Но Ацилия ничего вокруг не замечала, да и могла ли заметить?

"Боги святые! Я влюбилась… Влюбилась, как дура… Что я делаю? Что делаю?.."

* * * * *

Переход через Альпы оказался труднее, чем можно было себе представить. С каждым днём проходили меньше, уставая, особенно все, кто шёл в обозе — отставали от основного войска, но обоз не ждали: каждый воин нёс с собой запас сухого пайка на два дня пути, поэтому в обозе нуждались постольку-поскольку, когда он подходил, все военные уже давно спали в своих палатках.