Нумизмат

«Держись, Федька! Держись, Андреич!» — эта мысль вместе с пульсом непрерывно билась в голове следователя. Он был уже близко, когда резко и оглушительно прогремела автоматная очередь. После неё наступила тишина, а затем взревел двигатель автомобиля. Выскочив из-за угла дома, Ефимов сразу увидел на асфальте три неподвижных тела. Метрах в тридцати от него под аркой проходного двора горели габаритные огни машины. Она уже трогалась, когда Ефимов, упав на одно колено, поднял двумя руками пистолет, поймал на мушку тёмный силуэт и всадил в него всю обойму. Он был уверен, что попал, но машина все-таки проскочила проходной двор и исчезла за поворотом. Ефимов скрипнул зубами и побежал назад, туда, где лежало на земле маленькое тело Макеева.

Было темно, и лишь опустившись на колени, Ефимов понял, что произошло. Те двое, что попытались зажать оперативника в проходном дворе, не имели никаких шансов. Все их выстрелы пришлись в бронежилет, Федор же стрелял точно. Когда упал и второй киллер, Макеев подбежал к нему, склонился над телом, но предательская очередь сзади, из темноты подъезда, пришлась точно в затылок….

Когда приехала первая патрульная машина, Ефимов по-прежнему стоял на коленях над телом оперативника и рыдал так, как не плакал никогда в жизни.

Один из бандитов умер на месте, второй — по пути в больницу. Оба оказались местными, из бывшей гвардии Чалого. Машину нашли под утро в овраге на окраине. Она оказалась краденой. Ефимов все-таки в кого-то попал: заднее сиденье оказалось густо залито кровью, но в больницы области никто с огнестрельными ранами не поступал.

Смерть Макеева невольно сыграла на руку Нумизмату. В хлопотах по поиску убийц оперативника все невольно забыли о последней его удаче в больнице. Лишь вечером тринадцатого числа в Москву ушло сообщение о том, что с большой долей вероятности следующей жертвой Михаила Силина может стать финансовый магнат Виктор Балашов.

10. ПРИВИДЕНИЕ В НОВОМ ДОМЕ.

Несмотря на мягкую постель и уют, спал Силин плохо, опять снилась какая то дрянь, что-то томительно-тревожное, с кровью и трупами. С Надей он попрощался довольно сухо, что явно обескуражило женщину. Но Нумизмат не обратил на это никакого внимания. Все мысли его были заняты предстоящим днём, самым важным и решающим в его московской эпопее.

В половине восьмого утра у Казанского вокзала его подобрал Паршин. Взглянув на осунувшееся, с большими мешками под глазами лицо Силина, он засмеялся и спросил:

— Что, подруга всю ночь не давала спать? За этим, поди, и вызывала?

— Да нет, — нехотя отозвался Нумизмат, пытаясь на ходу придумать что-нибудь правдоподобное. — С отцом до полуночи воевал, потом до до двух с бабой ругался.

— Чего это так?

— Да деньги ей нужны. Будто ты их породу не знаешь.

— Это верно. Вот я мог спокойно работать на стройке, с девяти до пяти, с положенными выходными и отпусками. Так нет, моя давай меня шпынять: вон тот уже глава фирмы, тот банкир. Пришлось идти искать, где больше платят.

— И что, хорошо получается?

— Ничего, но хлопот столько! А теперь жена недовольна, что меня дома не бывает. На них не угодишь. А то, что я с этой «мадам» язву себе уже заработал, её не колышет…

Так за разговорами они добрались до Зубовки. Уже выйдя из машины, Силин спросил прораба:

— Слушай, а этим дизайнерам рабочий на подхвате не нужен?

Паршин пожал плечами:

— Не знаю, их и так там целая банда. Но я спрошу.

И в этот день бригада работала с подъёмом и огоньком. Силину даже показалось, что Сергунчик уже пьян, и это изрядно озадачило не только его, но и рыжего бригадира.

— Ты где нажрался-то? — спросил Шалим весёлого мужичка за обедом.

— Я? Да ты что, Шалим? Я как стекло, — противно подхихикивая, ответил сияющий от удовольствия Сергунчик.

Разборку остановил приход прораба. Паршин сиял не меньше пьяного Сергунчика.

— Везучие вы однако, мужики! Наша мадам на три дня укатила в Питер. Так что завтра дом будут принимать только архитектор и дизайнер. Ясно?

— Ура! — с пьяным восторгом заорал Сергунчик, остальные засмеялись уже глядя на него. Повеселел даже хмурый последнее время Шалим.

— Ну что ж, доделываем фонтан, увозим остатки мусора, наш вагончик и часов в восемь вечера отбываем на вокзал. Сдашь дом без нас, Васильич?

Прораб только ухмыльнулся и успокоительно махнул рукой.

— Э-э, а деньги! — внезапно вспомнил Сергунчик.

— Зачем тебе деньги? Ты вон и без них сыт и пьян. Где только бухало нашёл? — снова удивился бригадир.

— Да он щелочный лак отмутил. У нас оставалась одна баклажка, помнишь? Вот. Он соли туда насыпал, помешал, и готово. Вся дрянь на стенки осела, а спирт сверху, — со смехом поведал Ренат. — Он и мне предлагал.

— Выкинь эту дрянь, а то сдохнет ещё, нам третий труп не нужен. Да и тащить его на себе на вокзал радости мало. Хорошо, Ренат?

— Ладно, сделаю, — спокойно согласился татарин.

Сергунчик было дёрнулся к выходу, но его тормознули сразу несколько рук и под общий хохот усадили на место.

— Куда, на место!