Нумизмат

Человек, показавшийся в поле зрения Нади, оказался участковым милиционером по фамилии Шпилькин. Полгода назад она уже конфликтовала с ним по поводу драки, устроенной её сыновьями во дворе. Тогда её дюжие переростки отметелили четверых поддатых мужиков, вздумавших учить кикбоксеров хорошим манерам. Лишь то, что, протрезвев, никто из пострадавших не подал на братьев в суд, спасло Надю от ещё больших хлопот.

— По свидетельству соседей, в квартире устроен настоящий притон. Приходят постороние люди, ночуют, притаскивают какие-то вещи, по ночам громко разговаривают, а вот этот, — участковый ткнул пальцем в фотографию Силина, — вообще поселился в квартире, не имея прописки.

— Знаем мы, какие это соседи! Марья Николаевна из квартиры напротив, — с издёвкой фыркнула Надя. — Только этот божий одуванчик дней десять лежал в больнице и выписался только вчера. Так что сплетни её сильно устарели.

— Марья Николаевна очень уважаемый в районе человек, орденоносец и активист… — повысил голос участковый, но его ещё резче оборвала Надя:

— Ага, стукачка со сталинских времён!

— А вы, гражданка Колкина, занимаетесь противозаконнной деятельностью и устраиваете тут притон для разных уголовников…

— Хватит, лейтенант! Идите, остыньте, — прервал Шпилькина высокий, седоватый человек в штатском, все это время молчавший, но сразу причисленный милиционером к более солидным, чем они, «органам». Молча козырнув, красный от гнева участковый, тяжело отдуваясь, вышел на улицу.

А Киреев сел сбоку от взвинченной женщины и своим мягким, дипломатичным голосом спросил:

— Надежда Алексеевна, ради бога, припомните, пожалуйста, когда ваш постоялец приходил в последний раз?

Скорик удивлённо посмотрел на «напарника». Он собирался действовать по-другому, хотел нажать на хозяйку, подозревая, что у неё с Силиным были более тесные отношения. На это указывал и звонок женщины на стройку, Паршину. Но Надя как-то сразу обмякла и тихо спросила:

— А что он такого сотворил?

— Это очень опасный человек, вы уж поверьте мне! На его совести очень много крови!

16. КАК КРЫСА.

О происходящих вокруг него событиях Силин, конечно, и не догадывался. Цепь случайностей продолжала хранить его там, где он не смог всего просчитать. Утром он забрался в своё убежище в дурном настроении. Голод вовсю атаковал его измученное тело. Ночью он спустился вниз, рассчитывая, что, может быть, в дом завезли продукты, но увы! Два громадных холодильника на кухне оказались девственно пусты.

На голодный желудок сон не шёл. Нумизмат лежал, чувствуя, как сквозь него протекает всемогущее время, медленно и мучительно. Именно время было теперь его основным врагом.

«Черт, так можно и с голоду сдохнуть! Сколько ещё осталось, дня четыре? А если они задержатся, скажем, ещё на пару недель? Тогда столетия через четыре, ломая этот дом, какие-нибудь роботы-строители с удивлением обнаружат хорошо сохранившийся скелет человека. Черт! И на рёбрах ни капли жира. Как там говорил Митька Паклин по кличке Центнер? „Лишний вес это не недостаток, а два лишних месяца жизни в концлагере“. Мне бы хоть половину его прослойки, я бы тут до Нового года провалялся».

Его размышления прервал отдалённый шум, донёсшийся откуда-то снизу. Силин насторожился и вскоре уловил глухие голоса и звонкий женский смех, выделяющийся даже в этой жестяной коробке.

«Уж не „мадам“ ли приехала?» — вспыхнула надежда у Нумизмата. Чтобы выяснить все до конца, он пополз по своему «персональному метро» к воздушным отдушинам обеих спален. Двигался он, как всегда, ногами вперёд, издавая лишь лёгкий шорох. Все было как обычно, но на этот раз Михаил допустил одну ошибку. Он не снял с руки часов и пару раз негромко стукнул ими по жести, а один раз коротко проскрежетал по очередному стыку. Нумизмат был в полной уверенности, что под ним, в коридоре, никого нет, он не слышал ничьих шагов. Он и не мог их слышать. Евгений Михайлович Ерхов носил лаковые туфли, подбитые войлоком. Стоя сейчас посередине коридора, этот высокий, хорошо кормленный последние сорок лет человек с ужасом прислушивался к доносящимся до него непонятным звукам: шорохам, постукиванию. Он не мог понять, откуда они доносятся, что ещё больше приводило его в панический ужас. Да, Евгений Михайлович до истерики боялся крыс, но ещё больше он боялся своей хозяйки, Анны Марковны.

Бывают люди, для которых в слове «холоп» не существует уничижительной окраски, это просто нормальное состояние души. Евгеша Ерхов с детства бегал на побегушках у своих более старших братьев и друзей. Свою трудовую деятельность он начал официантом в ресторане, даже в армии Ерхов умудрился пристроиться на весь срок кухонным рабочим. Именно там он познакомился с милыми ночными хозяйками мусорных баков и навсегда преисполнился перед ними священным ужасом.