Нумизмат

А Силин уже спускался вниз по эскалатору. После вчерашнего психоза он с некоторой опаской ступил на движущиеся ступеньки. Но слава Богу, сегодня все было нормально, хотя Нумизмат все же старался не смотреть на бесконечную череду встречных лиц.

В одном из переходов подземки его ожидала ещё одна удача. Невысокий лохматый человечек в несуразно длинном пальто тихо окликнул его:

— Эй, мужик, купи паспорт.

Пренебрежительно хмыкнув, Силин прошёл было мимо, но потом вернулся назад.

— Твой, что ли, паспорт? — спросил он, разглядывая пропитую мордочку старика.

— Да нет, — зачастил тот, шаря у себя за пазухой. — Вот, сын у меня помер, а паспорт его остался.

Истрёпанная красная книжица перекочевала из грязных лап продавца в руки Нумизмата.

— Трошкин Михаил Дмитриевич, — прочитал Силин на первой странице.

— Ну да, а я вот Трошкин Дмитрий Иванович, — ткнул себя кулаком в грудь необычный продавец.

— Как же это у тебя паспорт-то не забрали после смерти сына? — удивился Михаил.

— Да болел он у меня сильно. Отвёз я его в больницу, а сам загудел, — лицо старика озарилось по-детски счастливой улыбкой. — В Подольск я уехал, к лярве одной. Эх, и гудели мы! Не заметили, как дом её пропили. Тут приезжаю, а Мишку, говорят, похоронили давно. Он ещё тогда, в марте, умер. Вот такой я несчастный человек, сына собственного пережил, и даже могилка где не знаю.

Старик всхлипнул своим сопливым носом, а Силин только покачал головой на эту странную исповедь. Человек на фотографии в паспорте мало походил на

Силина, но что устраивало Нумизмата, так это возраст — тридцать семь лет, и московская прописка. Ни жён, ни детей у покойного не было.

— Сколько просишь? — спросил Михаил старика.

Сумма, запрошенная «несчастным отцом» на поминки сына, оказалась не очень большой, но Силин, поторговавшись, сбавил её до двух литров водки. Покупка изменила его планы. Михаил завернул в ближайшее фотоателье, чуть переплатил, но через час получил четыре снимка стандартного официального размера.

Все эти хлопоты отвлекли Силина от главного дела, и на Кутузовский проспект он попал лишь в конце дня. Увы, все увиденное здесь не вдохновило его. Нужный ему трехэтажный особняк оказался как бы задвинут от общей линии домов метров на тридцать и лишь виднелся из-за мощных голубых елей. Двухметровая железная ограда, массивные ворота под бдительной охраной рослых парней в полувоенной форме, телекамеры на каждом углу — по меньшей мере, впечатляли.

Нумизмат обошёл здание с тылу и, по старой памяти, хотел понаблюдать за недоступным особняком из подъезда соседнего дома, но подойдя к двери, столкнулся с очередной столичной неприятностью. Про домофоны в своём Свечине Силин даже не слыхал, но поняв, что дверь открывается с помощью этой чёрной коробочки, нажал на кнопку под номером четыре.

— Да, кто там? — вскоре донёсся до него дребезжащий старческий голос.

— Это… слесарь, — с некоторой запинкой, но все-таки нашёлся Нумизмат.

— Проверяем отопление в квартирах, откройте пожалуйста, дверь.

— Какой ещё слесарь? — задребезжала старушонка в ответ. — Что вы мне голову морочите!? Я этой весной слесаря две недели ждала. Идите отсюда, пока я милицию не вызвала!

Судя по голосу, бабушка распетушилась не на шутку. Силин ещё раз нажал на кнопку вызова и высказал в микрофон все, что он думает об этой почтённой женщине, её покойных родителях и всех остальных предках до седьмого колена. Богатую лексику для незапланированного спича он позаимствовал из огромного словарного запаса своего бывшего брагадира шабашников Крота.

Закончив витиеватый монолог, Силин очень быстро покинул проклятый район и к шести часам вечера вернулся на квартиру к Наде. Ему показалось, что та даже обрадовалась.

— А я уже стала бояться, что вы не придёте.

— Да нет, — улыбнулся Силин. — Я бы тогда позвонил.

За ужином он отдал плату за постой, сказал, что, возможно ещё задержится в столице на несколько дней. Надя настолько расчувствовалась, что предложила то, что не предлагала ещё ни одному из постояльцев — принять ванну. От этого предложения Михаил не отказался. Последний раз он мылся в заброшеной пермской деревне, и грязные волосы стали проблемой даже для него, не слишком большого приверженца гигиены. После ванны Силин, по обыкновению, натянул на себя все то же самое бельё, налил кружку горячего чая и удалился к себе в комнату.

Кипяток ему понадобился отнюдь не для согрева организма. Минут пять он распаривал над горячим чаем фотографию на паспорте покойного Трошкина, а затем ловко и без следа удалил её. Ровно вырезать свою фотографию и приклеить её на освободившееся место уже не составило для Нумизмата большого труда.

Прихлёбывая остывший чай, Силин долго рассматривал новый документ и остался им недоволен. Сквозь старую фотографию проступали выпуклые буквы «Паспорт СССР». В новой версии главного документа гражданина свободной России надписи не было. На первый взгляд, это не бросалось в глаза, но если хорошо присмотреться…