Нусантара

Мне специально пришлось охотиться за бабочками и за другими крупными насекомыми, об этом меня настойчиво просил один из моих друзей — энтомолог. И вот уже в самом конце путешествия, перебирая черных с зеленоватыми металлическими блестками мемнонов, ярко-желтых с темной каймой на крыльях эврем, оранжевых данай, киноварно-красных иксиас, кофейных сатиров и великолепных бархатисто-черных с золотом помпеев-птицекрылов, — все, что удалось спасти от вездесущих муравьев и тараканов, — я обратил внимание, что на этикетках, как правило, были обозначены ближайшие окрестности населенных пунктов. В настоящих дебрях тропических лесов, среди нетронутой природы бабочки нам обычно не попадались.

Зато немецкий натуралист Зейц, которому удалось наблюдать полог тропического леса сверху, с возвышавшейся над ним скалы, заметил там такое изобилие бабочек, какое и не снилось ни одному энтомологу. То же касается и птиц, и многих других представителей животного царства, о которых мы судим по более или менее случайно оказавшимся внизу экземплярам. Это похоже на то, как если бы мы изучали фауну морского дна и судили бы о ней только по организмам, найденным на берегу в штормовых выбросах. Да так оно и было до сравнительно недавних пор, ведь драгами и тралами, не говоря о более совершенных орудиях лова, зоологи стали пользоваться лишь с прошлого века, и их применение незамедлительно повлекло за собой множество зоологических откровений.

Я не знаю — в литературе не встречал, — пробовал ли кто-нибудь применить для исследования полога тропического леса вертолет, но не сомневаюсь, что в зеленых морях сомкнутых крон бразильской сельвы и индонезийской римбы нас ждут многие и многие открытия и неожиданности.

В районах неподалеку от Джакарты стали уже довольно редкими огромные ночные шелкопряды аттикус-атлас (это одна из самых крупных в мире бабочек). Шелк аттикусов не используется, так как он очень груб, но бабочки служат обычно главной приманкой изготовляемых для туристов энтомологических наборов.

Из других насекомых мы встречали, как в саду, так и среди дикой природы, похожих на желтые цветы орхидей богомолов, огромных жуков-долгоносиков, крупных усатых дровосеков, зеленовато-желтых златок, разнообразно и ярко окрашенных лесных клопов, забавное насекомое филлиум, или странствующий лист. Поразительное сходство с листом, иногда свежим, иногда увядшим, нарушается только тем, что верхняя сторона филлиума похожа на нижнюю сторону листа и наоборот. И повсюду— муравьи, муравьи, муравьи… Стоит оставить на столе не только что-нибудь из еды или же незаспиртованные биологические коллекции, но даже неплотно закрытую коробку с насекомыми, как через час-другой от стола до двери возникает сплошной желтоватый ручеек непрерывно движущихся в обе стороны муравьев. Проходит ничтожный промежуток времени, и от внушительного жука-носорога остается лишь пустой панцирь с рогом, а от красивейшей бабочки — одни лишь ножки да жалкие, отвалившиеся от пустой шкурки крылья.

Для одной моей московской приятельницы, которая любит конструировать изящные ожерелья из самых неожиданных даров природы, я собрал как-то несколько горстей своеобразных орешков с толстой кожурой. Они мирно лежали на столе, когда вдруг я заметил на дверном переплете знакомый зловещий ручеек. Проследив его направление, я с удивлением увидел, что он берет начало (или конец?) у кучки орехов. Толстая отполированная кожура их была проколота в одном лишь месте, но этого было достаточно, чтобы в руках орешки незамедлительно превращались в труху. Муравьи досаждали нам везде и всюду, особенно когда мы жили в домах, мало возвышавшихся над землей. Вот почему в национальных индонезийских жилищах та комната, пол которой значительно возвышается над полом других комнат, считается наиболее почетной и парадной. Отсюда свайные и полусвайные постройки, представление о которых у нас почему-то связывается только с заболоченной почвой.

Муравьи в Индонезии в отличие от термитов, которых мы почти не замечали, удивительно докучны и назойливы. На Западной Яве встречаются и другие перепончатокрылые, представляющие непосредственную угрозу для человеческой жизни. Русский зоолог Караваев натолкнулся на маленьком островке Принсен на гнездо то ли пчел, то ли ос, от которого в ужасе отступили проводники, невозмутимые и храбрые яванцы. Они сказали, что стоило лишь слегка растревожить обитателей гнезда, и всей группе грозила бы почти неизбежная гибель. Зоолога трудно упрекнуть в том, что он не выяснил точной систематической принадлежности этих опасных насекомых, тем более что и пчелы, и осы в языке яванцев (как это ни странно для прирожденных естествоиспытателей) носят общее название тавон.