Нутро любого человека

Ну я и позвонил в Эджфилд и с немалым удивлением услышал голос подошедшего к телефону Ангуса. Тон его был холоден и ровен, Ангус сказал, что навестит меня завтра утром, для разговора.

— Прошу тебя, — сказал я, — мне хотелось бы поговорить с Лотти.

— Она слишком плохо себя чувствует, чтобы разговаривать. Да и не хочет она с тобой больше говорить. Потому я и здесь: хочешь что-либо сказать, скажи мне.

— Господи-боже, — сказал я, — это же не способ…

И тут он практически завизжал: Ты, поганый кусок дерьма! Устроился со своей шлюхой… — дальше я слушать не стал, повесил трубку.

Следующий день выдался на редкость неприятным. Утром явился Ангус, приведя с собой семейного поверенного, Уотерлоу, этот тип проинформировал меня, что к наступлению ночи я должен буду покинуть Торп, что наши общие банковские счета заморожены (по распоряжению суда), что мне предстоит судебный процесс, который определит содержание, каковое я обязан буду выплачивать Лотти и нашему ребенку, и что если я желаю видеться с Лайонелом, мне будет отведен для этого один день каждого месяца, однако о намерениях своих я должен буду извещать письменно, за десять дней до встречи. Пока все это продолжалось, Ангус сидел, гневно пожирая меня взглядом. Я указал им обоим на дверь.

У выходной двери Ангус замахнулся, чтобы ударить меня, но я успел пригнуться и ухитрился двинуть его в грудь — сильно, так что он упал. Я хотел еще попинать его ногами, но Уотерлоу меня удержал. Вид у Ангуса был такой, точно он того и гляди разревется, — пока Уотерлоу усаживал его в машину, он не переставал визжать и выкрикивать угрозы. По правде сказать, Ангус — ПИЗМ[104] класса А.

Так началась война адвокатов. Я нашел хорошего, Ноэля Ланджа, — мне рекомендовал его Питер Скабиус, — и Ландж с Уотерлоу принялись за дело. Я согласился не выдвигать никаких возражений против заявления о разводе, но принять другие их требования отказался. Как обычно, все свелось к деньгам. Я полагал, что владею половиной Торп-Холла, что тот был свадебным подарком Лотти и мне от Элтреда и Энид, на деле же выяснилось, что дом записан на имя Лотти да еще и управляется ее отцом на правах опекуна. Это к тому, что касается веры графа в долговечность брака его дочери. Я воспользовался этими сведениями, чтобы вернуть кой-какие деньги, полученные мной за „Конвейер женщин“ и вложенные в ценные бумаги либо размещенные на наших общих счетах. Мы созванивались и перезванивались. Поработал Ландж хорошо, но обошелся не дешево. Мне пришлось заниматься журналистикой больше, чем когда бы то ни было.

А потом, уже под конец, когда мы, казалось бы, все обговорили, они настояли на том, чтобы я предпринял шаги, которые позволят застукать меня на месте преступления. Я совершенно уверен, что идея эта принадлежала Ангусу Касселу. Безвкусица всего предстоящего удручала меня ужасно: мне предстояло нанять проститутку, снять номер в отеле, договориться с кем-то из работающих там, чтобы он „застал“ нас и дал под присягой письменные показания. Я рассказал о том, чего от меня требуют, Фрейе и она сказала: „Ну и ладно, давай посвятим уик-энд разврату“.

И мы с ней отправились в Истбурн, и гостиничная горничная принесла нам завтрак в постель, в коей мы оба и возлежали, к большому ее испугу. Фрейя воскликнула: „С добрым утром. Кстати, он на мне не женат!“, — и бедная девушка выскочила из номера под наш радостный хохот.

Условно-окончательное решение суда о разводе было вынесено на следующей неделе, сообщение о нем появилось в „Таймс“: „ДОЧЬ ГРАФА ПОЛУЧАЕТ УСЛОВНО-ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ СУДА О РАЗВОДЕ С ПОПУЛЯРНЫМ ПИСАТЕЛЕМ“. В самом сообщении говорилось: „Никто не смог оспорить прошение леди Летиции Маунтстюарт из Торп-Холл, Торп-Кастрингэм, о расторжении ее брака с мистером Логаном Гонзаго Маунтстюартом на основании супружеской измены, совершенной им с мисс Фрейей Деверелл в отеле „Вестминстер“, Истбурн. Судебные издержки отнесены за счет мистера Маунтстюарта“.