Нужно поощрять искусство

   Хомутов проваливался... Для него это не было новостью, но самое скверное заключалось в том, что провал начался с перваго шага труппы. Новая примадонна не понравилась публике, и театр пустовал. Даже у неунывавшаго никогда антрепренера опустились руки.   -- Это моя смерть!..-- говорил Хомутов околачивавшимся за кулисами поклонникам искусства.-- Понимаете ли вы, что такое публика?.. Это самое прихотливое и капризное животное, которое вас любит ни за что, а завтра ни за что же отвернется... Равнодушие -- это наша смерть. Нужно уметь попасть ей в тон, угадать инстинкты, так сказать, прогрызть вето эту массовую психологию... Шекспир свои пьесы ставил при сальных огарках, в разных сараях, и дело шло отлично. Актеры тоже не Бог весть какие были... А нынче ничем эту публику не проймешь, хоть вылези из собственной кожи. Про себя могу сказать, что я действительно работал, как двужильная лошадь, и вот вам награда...   Закулисные завсегдатаи сочувственно вздыхали, произносили глупыя общия фразы и, в крайнем случае, для утешения загрустившаго антрепренера покупали в буфете бутылку вина. Доктор Щучка высказывал Хомутову самое трогательное участие и старался его утешить, в чем ему помогали два адвоката, кутивший купчик и какой-то сомнительный гусар.   -- Нужно подождать, Платон Ильич, потерпеть,-- утешал Щучка -- Нужно, так сказать, поднять публику до известной высоты понимания.   -- Хорошо это вам говорить, доктор, а каково артистам: ведь нужно жить!-- азартно возражал Хомутов.-- Если я не буду платить, все передохнут с голода, что и будет, потому что публика отвернулась от искусства. Она пойдет смотреть балаган с восковыми фигурами, будет вертеть столы; пьесы Шекспира, Гюго, Шиллера, Островскаго, Грибоедова, Гоголя она не переваривает... Ей скучно, вашей публике!..   Завсегдатаи скорбели вместе с Хомутовым об упадке вкусов бужоёмской публики и старались незаметно улизнуть в облюбованный театральный закоулок. Нужно отдать Хомутову справедливость,-- он, действительно, любил сцену и скорбел от души.   -- Не хотят Мясоедову, я привез Глобу-Михальскую,-- доказывал Хомутов свою правоту, удерживая кого-нибудь за пуговицу сюртука и чаще других Щучку.-- Вы знаете, кто эта Михальская?.. Кровная аристократка... Она выйдет на сцену, так это одно чего стоит, а дикция?.. Да разве публика понимает, когда ей нужно одно красивое мясо да свиное сало... И так везде антрепренеры лопают, как мыльные пузыри. Нужно открывать трактиры с арфистками, кабаки, портерныя с девицами -- вот верное дело, а искусство к чорту! Уровень публики понизился -- вот где главная причина... Нужно что-нибудь этакое неприличное и скандальное, тогда публика будет ломиться в театр. Даже молодежь, и та ходит смотреть в театр голыя ноги разных пажей и декольтированную говядину.   В этих словах было много горькой правды, которую артисты переживали на своей коже. Примадонна не имела успеха, как не имела его и Стасевич-Любарская. Первая была не первой молодости, чего не могли ей простить завзятые меломаны, а вторая держалась на сцене слишком угловато, чего-то недоставало. Дарья Семеновна выходила из себя, когда Варенька в самых благодарных и выигрышных ролях возвращалась со сцены с пустыми руками. Она разсчитывала на громадный успех, а тут несколько жалких шлепков в награду -- и только. M-me Понсон хотя жалела Вареньку, но эти неудачные дебюты доставляли ей некоторое удовольствие: пропадать, так пропадать всем. Это необяснимое проявление человеческаго эгоизма ("бедная Лили" по-своему любила Вареньку) походило на то беззаконно-приятное чувство, какое хромой испытывает при встрече другого хромого.   -- А помните, как аплодировали Вареньке в водевиле с куплетами,-- утешала Лили злившуюся Мак-Магон.-- У ней голосок небольшой, а такой свеженький и пикантный...   -- Благодарю вас, m-me Понсон,-- отвечала уязвленная этой похвалой Мак-Магон.-- По-вашему, Варенька должна быть водевильной штучкой, как несчастный Заяц? Признаться сказать, я от вас этого не ожидала... Я не к этому готовила свою дочь, да и не желаю делать из нея жалкую кривляку. У нас артистическая семья... Это в крови, как говорит Хомутов, а он кое-что смыслит в этих делах.   От-нечего-делать дамы иногда пикировались, хотя и скучали одна без другой. "Бедная Лили", чтобы настроиться в надлежащем тоне, умышленно припоминала все подробности, как Мак-Магон завладела ея комнатой, и старалась отплатить мелкой монетой за этот неспрапедливый захват и вторжение в ея законнейшия права, освященныя восьмилетней давностью.   Завертывавший иногда Астраханцев,-- он являлся с корыстным побуждением напиться кофе после репетиции,-- ловко пользовался этой распрей и подливал масла в огонь разными дипломатическими выходками. Когда и это не помогало, он начинал хвалить Глобу-Михальскую, что опять поднимало энергию ссорившихся дам, нападавших теперь сообща на неблагодарнаго интригана.   -- У ней спина круглая, как у щуки!..-- азартно уверяла Дарья Семеновна.-- И эта раскрашенная развалина является после моей Лёли...   Вечно-пьяный комик Недорезов держался нейтральной почвы и про себя считал Астраханцева величайшим подлецом, потому что тот пользовался за-раз благосклонностью обеих дам и, чтобы оне не проболтались одна другой, поддерживал между ними известную остроту отношений. "Бедная Лили" не подозревала, что Мак-Магон уже попалась на удочку и потихоньку от всех вышивала разные институтские сувениры Астраханцеву. Этот философ не гнался за красотой и молодостью, как это делали другие, а довольствовался, по совету герцогини Герольштейнской, тем, что было под руками. По крайней мере, на Вареньку он не обращал никакого внимания, за исключением ничтожных советов, которые давал, в качестве друга дома.   Придавленная плохим положением дел, театральная мелюзга продолжала оставаться по тем норам и щелям, которыя были наняты пока, на время. Хомутов задерживал платежи и при одном намеке об авансах приходил в изступленное состояние -- у него даже наливались глаза кровью.   -- Я теперь, как черепаха, перевернутая кверху брюхом,-- обяснял он в вежливой форме.-- Погодите, вот будут Святки, тогда разсчитаюсь...   Относительным благосостоянием пользовались Глоба-Михальская и первый любовник Червинский, которые могли жить в "Калифорнии", вызывая общую зависть бедствовавшей труппы. Поэтому они старались держать себя в стороне от театральных дрязг и пересудов. Молва гласила, что у них были свои причины искать этого уединения.   По субботам актеры собирались в "Калифорнию" и от скуки играли на бильярде. Убивать время помогали разные случайные знакомые из публики, являвшиеся сюда с этой же скромной целью. Актрисы могли только завидовать счастливым мерзавцам, пользовавшимся и в этом случае безсовестными преимуществами мужчин. Жизнь складывалась вообще скверно, и сам Хомутов принимал участие в бильярдной игре, угнетенный валившимися на его голову неудачами.   Бильярдные шары щелкают, лампа коптит, маркер с машинкой считает очки, публика на диванчиках сосредоточенно следит за игрой, а убийственное время идет да идет, пока буфетчик не пошлет сказать, что сейчас "запрут заведение". За отдельными столиками пили пиво и водку и тут же закусывали разной трактирной дрянью. Эта бильярдная служила продолжением театральных подмосток. Куваев иногда заглядывал в эту дыру, по старой студенческой привычке. Раз, когда он сидел у своего столика, Хомутов сунул ему прямо в нос последний помер "Бужоёмскаго Курьера", в котором театральная рецензия была отмечена ногтем.   -- Полюбуйтесь...-- прохрипел антрепренер, мелком натирая конец кия.   В рецензии разбиралась "Мария Стюарт", причем критик острил главным образом относительно королевы Елизаветы, которую играла m-me Понсон. Потом говорилось в том же духе о недостатках костюмов разных придворных, а герцог Лейстер сравнивался с дьячком. Это была одна из тех глупых рецензий, которыми усыпаны провинциальныя газетки.   -- Ведь это гнусно!..-- возмущался Хомутов, колотя себя в грудь.-- Во-первых, при настоящих условиях невозможно иметь такую труппу, чтобы всякое амплуа выходило безукоризненно. M-me Понсон не желала играть этой роли, а я заставил ее играть насильно... Виноват кругом, я, а не она. Во-вторых, главное внимание сосредоточивается на костюмах, да где же их нам взять, когда императорския сцены хромают в этом случае на обе ноги?.. А между тем у меня в театре даровое редакторское кресло, которое стоит мне двести рублей в год... Меня же обирают, да еще из подлецов в подлецы ставят!.. Сколько мне крови испортит один вот такой рецензент, который берет с меня благородную взятку...   -- А отчего вы не попробуете дать серьезную роль Варваре Михайловне?-- спросил. Куваев, продолжая, какую-то свою мысль.   -- Любарской?.. Пусть еще подождет: у меня это правило. Она сыграла Джессику порядочно, а дальше увидим... Впрочем, можно будет подумать, когда пойдет что-нибудь из Островскаго.   -- В общем, как, вы ее находите?..   -- Да что тут находить: есть пока одни задатки и то в очень скромных размерах. А вас это интересует, Николай Григорьич?   -- Не особенно... Мне кажется, что она со временем будет иметь успех.   -- Фигура у ней хорошая, если не заплывет жиром.   До Святок Хомутов, перепробовал весь свой репертуар, и все безуспешно: одна пьеса проваливалась за другой. Сам он играл Ришелье, Кита Китыча, Расплюева и, нужно отдать справедливость, играл хорошо, но дела шли все-таки плохо. К специально-антрепренерским злоключениям прибавлялись еще ссоры с Мясоедовой, жалобы и сплетни гг. артистов между собой, препирательства с наступавшими на горло кредиторами и необходимость делать новые займы "до завтра".   Наступившия Святки на время вывели труппу из затруднений. Публика битком набивала театр, не. обращая внимания на афиши: не знали, куда деваться от безделья, какое одолевает русскаго человека в праздники. Актрисам подносили дешевенькие подарки, вызывали и делали овации. Хомутов торжествовал, хотя зимний сезон уже кончался; Великий пост, как самое мертвое время, приводил всех в отчаяние.   Несмотря на свое обещание, Хомутов никакой выигрышной роли Вареньке не давал. Оставалась одна масленица. Мак-Магон приставала к Куваеву, чтобы он непременно похлопотал.   -- Что вам стоит, Николай Григорьич?-- упрашивала его Дарья Семеновна со слезами на глазах.-- Войдите в положение девушки без всякой протекции и связей. Михальская уж предчувствует соперницу и всячески старается повредить Вареньке... Все эти примадонны,как ехидны.   -- Я говорил Хомутову, и он обещал...   -- Еще поговорите... Если не для нас, то в память Лёли. Если бы была она жива, то разве мы так жили бы... Я уж ничего не говорю о наследстве: Бог с ним совсем, а только пристроить бы Вареньку; мы теперь вдвоем получаем шестьдесят рублей, а Михальская двести... это несправедливо!..   Куваев время от времени заходил к ним и опять начинал втягиваться в специально-театральные интересы. Он не мог не видеть незавиднаго положения Дарьи Семеновны и по возможности старался помочь ей. При нем сочинялись костюмы Вареньки, при нем происходили обсуждения самых интимных статей бюджета, и Мак-Магон проклинала Бужоём. Если бы оне остались в Таганроге, то этого ничего не могло бы быть... Вареньку уже приглашали в Ростов-на-Дону, а оттуда можно было перебраться в Одессу или Кишинев. Южныя сцены вообще лучше, особенно для женщин. "Бедная Лили" тоже хлопотала за Вареньку, и даже старушка Орлова, которая все вызывалась сама переговорить с Хомутовым.   -- Нет, голубчик, вам это неудобно. Дома торчит всегда эта гремучая змея Мясоедова, в театре могут все понять сразу, зачем вы пришли, а доктору это очень удобно сделать: в клубе, в "Калифорнии", наконец при первой встрече на улице. Щучка вон как хлопочет за Зайца, и Хомутов все делает для него...   В этих просьбах не участвовала одна Варенька, вечно учившая свои роли или смертельно скучавшая. По отношению к доктору она не изменилась ни на волос и смотрела на него своими большими глазами с прежним равнодушием. Он раза три провожал ее в театр и обратно; она не стеснялась с ним итти под руку и раз довольно наивно попросила застегнуть выше локтя длинную модную перчатку. На сцене и за кулисами она была такая же, как дома. Единственное, что в ней подметил Куваев -- это скрытая ненависть к Астраханцеву. Одним словом, он не мог сказать про нее, была ли она глупа или умна, красива или некрасива, добра или зла. Может-быть, это происходило от сдержанности или из расчета. Говорила она, как говорят все актрисы: теми фразами, какия встречаются в пьесах. Этот чужой ум оне кое как склеивают для домашняго обихода, и различить свое здесь можно только очень наблюдательному и опытному человеку.   -- Так вы даете мне слово?-- приступала Мак-Магон.-- Помните, до масленицы остается всего две недели.